Юта с трудом сглотнула вязкую слюну.
– Остановите, пожалуйста.
Хмыкнув, водитель подчинился, притормаживая.
Юта вышла наружу, за ней следом Александр. На лице ее сына было написано неподдельное изумление. Водитель закурил сигарету и тоже вылез из автомобиля.
– Значит, здешний лес отдали под частные владения? – тихо спросила Юта, глядя на бесконечные ряды дачных построек.
Шофер кивнул.
– Он все равно умирал, его весь короед пожрал, – сказал он, выпуская струйку дыма в стылый воздух. – Высох лес. Дошло до того, что чуть ветер усилится, деревья падали, как кегли. Зашибли мужика с собакой насмерть, потом какую-то бабку, что по грибы ходила… хотя тут и грибов-то нормальных уже давно не осталось, поганки одни. А почему вы про ту заправку спросили?
– По телевизору недавно показывали, в одной старой программе, – не глядя на него, солгала Юта.
– Заваруха на бензоколонке, это, конечно, интересно, – рассудительным тоном произнес мужчина, стряхивая с окурка пепел. – Но куда интересней был дом, который случайно нашли в лесу, когда началась застройка.
– Дом? – переспросила Юта. Ей внезапно стало жарко.
– Ага. Просто деревянная коробка посреди леса. Без канализации и электричества. Когда местные власти вскрыли его, внутри нашли труп какого-то паренька. Выглядел он как бомж. Ни паспорта, ни каких-то других документов… Но то, что его убили, было и слепому видно. Поднялись наверх, а там замок на дверях. Сломали. Вошли внутрь, а там еще два «жмурика» – бабы. Какая-то там мутная история, вроде одна из них была калекой. Мне так участковый знакомый потом рассказал, который на осмотре был. То есть ни рук, ни ног у бедняги. И типа как подвешена к потолку она была. Насчет второй бабы не знаю, просто мертвая. Вот и все. Возбудили дело даже, только кого искать? Судя по всему, убили их давно. В общем, замяли по-тихому. Трупы утилизировали, дом сломали, а на этом месте теперь вона, богатеи дач понастроили.
Шофер метнул в сторону коттеджей недружелюбный взгляд и швырнул окурок на обочину.
– Ладно. Поехали, что ли?
Юта посмотрела на часы.
– О чем он, мам? – вполголоса спросил Александр.
Она вздохнула.
– Я должна тебе рассказать кое-что. Так что в самолете скучать не придется.
Они сели в машину, водитель завел двигатель.
– Куда?
– В аэропорт, – сказала Юта.
Такси развернулось, и она бросила прощальный взгляд в сторону, где двадцать четыре года назад был лес. Она смотрела туда, где посреди чащи когда-то стоял странный дом, в котором обитали не менее странные люди…
«Прости, Дудл, – с грустью подумала Юта. – Вот теперь твой рассказ закончен…»
Она почувствовала, как в ее глазах собирается влага, и торопливо вытерла их.
Автомобиль, набирая скорость, понесся в сторону трассы, ведущей в Шереметьево.
Валерий Тищенко
Рассказы
Подарки
Первый день Нового года начался с заморозков. Опустели улицы; холодный ветер тщетно бился о стены домов, а мороз усердно разрисовывал стекла квартир. Обычно оживленный город заснул безмятежным сном. Тишину нарушали своими криками только припозднившаяся молодежь да рев редкого транспорта на дороге.
Глебу не хотелось возвращаться домой. Дело было не просто в том, что его никто не ждал по возвращении, а в том, что он не хотел даже переступать через порог квартиры. Еще несколько дней назад Глеб поймал себя на том, что его съедал страх. При этом его боязнь росла и ширилась в размерах при приближении Нового года.
Глеб отсчитывал шаги до дома: вот он пересек небольшую улочку и перешел на другую сторону через дорогу, вот свернул налево и прошел автобусную остановку, на которой садился на троллейбус, идущий до работы. Хотя он специально выбрал самый длинный путь, скоро показался массив новостроек, расположенных в форме правильного квадрата. Глеб взял курс к дальнему грязно-серому девятиэтажному зданию, стоящему на отшибе позади них.
На морозе полностью противопоказано двигаться медленно, особенно если вы легко одеты, в противном случае вы мгновенно замерзнете – чем шире и быстрей шаг, тем лучше. Глеб чувствовал, что пальцы на ногах закоченели, он не ускорился, даже когда холод коснулся и пальцев рук. По мере приближения к дому тревога в душе росла. Глеб перемалывал в голове возможные события, представлял, как заходит домой, скидывает ботинки, идет в гостиную…
А там это… Снова. В четвертый раз.
«Успокойся, – приказал Глеб сам себе. – Сейчас ты определишь, кто оставляет тебе эти гадости. Потом разберешься с этой сволочью и причинами, из-за которых он это творит».
Эта мысль не помогла унять чувства. Кто может желать зла обычному технологу, работающему на трубопрокатном заводе? Зарплата у него небольшая, еле сумел на квартиру скопить деньжат. Вроде ни с кем не враждовал, не ругался, разве что в студенчестве отбил девушку у одного знакомого, да и тот, как знал Глеб, давно перебрался в столицу. Немало часов Глеб посвятил размышлениям о возможных причинах, но мотивы недругов продолжали оставаться тайной. Особенно его интересовало, почему все происходило в канун новогодних праздников? Таким образом список донимающих его людей был ограничен только знакомцами, теми, кто знал о его отношениях с главным праздником в году. Но что-то снедало Глеба глубоко внутри, шептало ему, что причина не в недругах, а чем-то ином, связанном с мистикой. С привидениями, например. Но эти мысли Глеб отталкивал, справедливо считая их болезненными фантазиями.
Глеб искренне ненавидел Новый год и все, что с ним связано, сколько себя помнил. Почему – он не знал и не пробовал анализировать причины. Его дико раздражали кричащая реклама, призывающая покупать товары по новогодним скидкам, огромная елка и ледяные скульптуры в центре города, любые упоминания о празднике.
«Взяли моду у американцев, да по-своему переделали праздничек-то, – объяснял он друзьям и знакомым. – Не вижу смысла в его праздновании! Не исконно русский он!»
Сам Глеб считал это объяснение натянутым и не слишком правдоподобным, не до такой степени он ненавидел все американское, однако, похоже, оно казалось окружающим исчерпывающим, никто не задавал лишних вопросов. А то, что его могли считать странным и эксцентричным, Глеба нисколько не волновало. Главное – результат. Не требовалось лишний раз извиняться за то, что не пошел гулять на елку или праздновать в ресторан.
От ненавистного праздника и постоянных его упоминаний можно было спрятаться только дома и на работе. Начиная с середины декабря Глеб старался выходить на улицу только по крайней нужде. Телевизор был вовсе выключен из розетки, большей частью в это время Глеб не включал даже Интернет, а только слушал музыку да читал книги. Но целиком и полностью отгородиться от внешнего мира, а значит – от праздника, не получалось.
