Генри заливисто рассмеялся.
– Ну что ты, малыш, я уверяю тебя, что ты будешь самым очаровательным, восхитительным и изящным созданием на балу!
Для Уоллис эти слова не были убедительными, ведь она знала, что комплимент оказался не естественным порывом восхищения, а вынужденным. Кузен даже не заметил, что ее щечки нарумянены, как он вообще мог что-то понимать?! По крайней мере он подарил ей букет чудесных цветов, который, по всей видимости, обошелся ему в недельную зарплату, которую он получал в банке дяди Соломона. Этим он компенсировал свое пренебрежение к волнению Уоллис, и она в конце концов успокоилась.
“Какая разница? Он все равно на десять лет старше меня, и я всегда буду для него лишь маленькой кузиной, ребенком. Да и он мне сегодня нужен только как сопровождение…” – подумала Уоллис.
Предложив свою руку, Генри увел дебютантку за собой в машину. Элис, миссис и мистер Барнетт (тетя Уоллис с мужем) последовали за ними, откуда все вместе отправились в “Лирик Театр”.
Перед входом в здание была расстелена красная ковровая дорожка, ярко освещенная фонарями. Обстановка, музыка, антураж – все было сделано для того, чтобы каждая из вновь прибывших девушек могла почувствовать себя королевой.
Помещение, где проходил бал, представляло собой огромный зал, украшенный цветочными гирляндами, что само по себе создавало романтическое настроение, ведь на улице был декабрь. Блестящий паркет глухо отзывался каблучкам девушек. Вдоль стен были расставлены столы как для дебютанток, которые в любой момент могли бы к ним присесть, перекусить, утолить жажду, перевести дух и вернуться в круговорот танцующих пар, так и для присутствующих родственников, которые спокойно могли наблюдать за происходящим. Каждой девушке был выделен столик, который они могли декорировать любыми цветами по своему вкусу. Стол Уоллис был красиво задрапирован и украшен белыми розами, созвучными букету, подаренному кузеном.
Бессиуоллис держалась элегантно и достойно, хотя ее сердце бешено колотилось на протяжении всего вечера. Ровно в одиннадцать часов просвистел свисток, и середина зала освободилась. Официально вечер начался. Все сорок семь дебютанток выстроились парами со своими спутниками и медленно продефилировали по кругу.
На первый танец Уоллис появилась вместе с дядей, генералом Барнеттом. Как и ожидалось, он был в роскошной парадной военно-морской форме, которая ярко выделялась на общем черно-белом фоне. В следующем танце ее партнером был молодой кузен Генри, закруживший Уоллис в классическом вальсе. И только на третий раз девушки могли, наконец, сменить кавалера на одного из присутствующих членов знаменитого клуба богачей.
Уоллис страшно переживала, что не будет пользоваться популярностью, и шепнула кузену на ухо:
– Генри, не отходи от меня ни на минуту! Если мне никто не предложит потанцевать, тебе придется быть моим партнером весь вечер!
– Малыш, я так не думаю. – Генри не в первый раз был на подобном мероприятии и не понаслышке знал, как все проходит. – Ты будешь звездой сегодняшнего бала. Обещаю, ты даже не захочешь меня видеть рядом, когда за тебя будут биться толпы мужчин.
И он оказался прав. Страхи Уоллис были напрасны – она танцевала часами, одинаково флиртуя поочередно с каждым новым партнером. В тот вечер она буквально светилась счастьем, молодостью и беззаботностью. Присутствующие холостяки не могли не заметить ее и возвращались к ней вновь и вновь. Хотя, нужно сказать, Уоллис была далеко не самой привлекательной и уж тем более не самой красивой девушкой на балу, но что-то было в ней столь притягательным, что мужчины просто не могли обойти ее стороной. Сама же Уоллис считает, что именно в ту ночь она впервые почувствовала себя не подростком, а молодой женщиной, у которой впереди была целая жизнь, полная приключений. Дебют однозначно состоялся. Это был головокружительный успех.
Время пролетело незаметно. Бал кончился далеко за полночь, около двух часов ночи. После того как все родственники отправились домой, девушки и некоторые из мужчин решили продолжить праздник в “Балтимор Кантри Клаб”, где провели остаток ночи, танцуя страстное танго, ужиная и отмечая успех дебютанток.
Уоллис вернулась домой только на рассвете, совершенно измученная, но бесконечно счастливая.
5. Уинфильд Спенсер
После окончания школы некоторые девушки сразу старались найти себе работу и устроиться в такое место, где бы они могли остаться на многие годы без каких-либо кардинальных потрясений. В высшие учебные заведения шли единицы. По сути, как утверждала сама Уоллис, в школе “Олдфильдс” целенаправленно готовили невест: девочки учились следовать этикету, вести хозяйство, держаться в обществе, поддерживать беседу, шить, вышивать, готовить, создавать уют и т. п. Зарабатывать шитьем Уоллис не собиралась, да и вообще не хотела чем-либо себя утруждать. После “Бала холостяков” единственным ее занятием и профессией было “дебютантство”. В обязанности Уоллис входило посещение балов, чаепитий, ужинов, различных танцевальных клубов и прочих развлекательных и культурных заведений. Она ходила на свидания, встречалась с друзьями и вела праздный образ жизни. А единственной целью всего этого было, конечно, выгодно выйти замуж.
Молодость Уоллис проходила в начале xx века, как уже упоминалось, некоторые ценности Викторианской эпохи оставили след и на ее поколении. Консервативные родители девушек, хоть и создавали иллюзию свободы, на самом деле бдительно следили за каждым их шагом, чтобы кем-то из молодых поклонников дочерей или же самими девушками не было допущено что-то выходящее за рамки приличия. Поэтому, как правило, их всегда сопровождали компаньонки. Разумеется, девушек это страшно раздражало и сильно ограничивало в возможностях общения с мужчинами. В некоторых случаях в программах проведения мероприятий отдельно указывалось, что каждая девушка должна прийти вместе с сопроводительном лицом. Это не позволяло юным особам распылять внимание и горячность на слишком многих мужчин и служило залогом того, что целью их приезда был не пустой флирт, а серьезные намерения.
Уоллис вспоминает, что у нее всегда были очень теплые отношения с матерью. Элис была для нее лучшей подругой, с которой дочь могла поделиться почти всем. Это редкое явление для того времени, поскольку разница между поколениями была совершенно иной, чем сейчас: родители были недосягаемы для своих детей, не позволяли лишних нежностей и обычно сами не занимались детьми, доверяя их воспитание нянькам и гувернанткам; а дети, в свою очередь, всегда должны были разговаривать с родителями на “вы”, делать реверанс или поклон при каждой встрече, держать спину ровно во время ужина или обеда и всегда следить за своими манерами. Но Уоллис повезло. Она для матери была не только единственным и любимым ребенком, но и всем миром.
В Балтиморе было принято, чтобы родственники новоиспеченных выпускниц элитных школ устраивали специальный вечер в их честь либо накануне такого бала, на каком присутствовала Уоллис, либо после него на протяжении еще одного года. Уоллис очень надеялась, что дядя Сол все-таки устроит грандиозный бал в ее честь, такой же, какой он устроил годом ранее для одной из ее кузин, о размахе которого потом трубили все газеты Балтимора. Но Сол не собирался отступать от своих слов:
