Ожиданиям не суждено было сбыться, а советы матери и тети ни к чему не привели. Уинфильд снова запирал Уоллис, не приходил домой к ужину, порой не являлся домой до самого утра. Все вернулось на круги своя.
Не находя в себе сил больше продолжать агонию, Уоллис тихо, но уверенно сказала Уинфильду о своем решении.
– Уоллис, – ответил он с расстановкой, – если ты все же передумаешь, знай… я буду рядом.
Вскоре Уоллис переехала к матери, которая еще в прошлом году перебралась жить в Вашингтон, так что далеко ехать не пришлось. Там дочь собиралась остаться только на первое время, пока не найдет источник доходов и жилье. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное.
В феврале 1922 года Уинфильда направили служить на Восток. Он старался поддерживать связь с Уоллис, регулярно посылал короткие письма из Гонконга с последними новостями об их общих друзьях, происшествиях на службе и погоде. О чувствах этот человек говорить не умел. Он почти все время служил на военном корабле, но не имел ни единой возможности подняться в воздух, что было для такого, как он, сущим наказанием и даже пыткой. Ему было одиноко не только потому, что он был там без нее, но и потому, что не смог построить дружеских отношений ни с кем на корабле.
Уоллис было не менее одиноко – порицание и презрение родственников, нехватка денег, невозможность флиртовать как хотелось, ведь официально она все еще была замужней женщиной. Уоллис заметила, что часто, согласно принципу “от обратного”, она, как и многие другие при длительном расставании, все плохое постепенно забывала, отправляла в небытие, оно становилось для нее совершенно незначительным, в то время как счастливые моменты все чаще всплывали в памяти, наполняя сердце грустью и печалью. В конце концов, может быть, все было не так уж плохо? Уоллис начала думать, что ее родственники, возможно, были правы и развод – не выход из ситуации. Никто и не говорил, что замужество – легкое дело. Взаимоотношения всегда подразумевают отдачу, вложения, самопожертвование, гибкость, внимательность и умение уступать. Возможно, именно этих качеств ей и не доставало. Может быть, стоило попробовать их развить?
И все же Уоллис бывала на балах и вечеринках в сопровождении “друзей”-кавалеров.
Посредством знакомств она стала частым гостем на официальных приемах в посольствах, где познакомилась с видными дипломатами. Зачем ей Уинфильд, когда вокруг нее были такие привлекательные мужчины и женщины, первые – в кипенно-белых накрахмаленных рубашках и смокингах, а вторые – в роскошных платьях, сшитых на заказ у самых известных модельеров по последней моде, с изумительными бриллиантами на шеях, отливавшими всеми цветами радуги, когда их обладательницы грациозно кружили в вальсе.
Как и в школе, Уоллис старалась заводить дружбу с наиболее влиятельными дамами, например, с дочерью газетного магната, или владельца банка, или с женой корреспондента знаменитой газеты “Лондон Таймс”. По ее мнению, во всем должна была быть выгода. Кроме того, среди ее знакомых женщин были и разведенные, что придавало Уоллис сил и уверенности в правильности своего выбора. Ведь оказалось, что все не так уж и плохо, как рисовали ей родственники, – общество действительно шагнуло навстречу прогрессу, и ценности начали постепенно меняться. По крайней мере так она сперва считала.
Уоллис начала вращаться в высшем свете и, несмотря на свой статус, позволяла себе флиртовать с самыми завидными холостяками закрытого клуба дипломатического корпуса. В их числе были посол Италии, первый секретарь посольства Франции, советник испанского посольства, вскоре получивший должность посла, третий секретарь британского посольства, получивший повышение до министра дел Содружества, и другие. Разумеется, все это вскружило Уоллис голову, и она с отвращением вспоминала жизнь в Коронадо, где, сидя взаперти, с затаенным дыханием прислушивалась к шагам за дверью.
Вечеринки затягивались далеко за полночь, и Уоллис нередко возвращалась домой уже под утро. Неизвестно, был ли тогда у нее роман с кем-то или нет, но то, что она, будучи замужней женщиной, позволяла себе слишком много, ни для кого не было тайной. Впрочем, неизвестно и то, насколько скромна была Уоллис еще в старшей школе, когда заводила романы с богатыми отпрысками, и насколько была целомудренна, когда выходила замуж. Если она многое позволяла себе еще до Уинфильда, почему бы и сейчас не развлечься, пока муж служит на другом конце света? Разумеется, в мемуарах она не стала бы себя компрометировать, вынося на публику интимные подробности собственной жизни. Но, зная ее характер и фривольность поведения, нетрудно предположить, что она была далеко не столь несчастной и скромной во времена своей молодости, какой старается себя представить своим читателям.
8. Уоллис едет в Китай
Попробовав вкус другой жизни, Уоллис нарисовала себе портрет безупречного мужчины, с которым хотела бы построить идеальную семью: он должен был быть молод, красив, высок, обеспечен, иметь одну из престижных профессий, такую как дипломат или владелец крупной компании; ее мужчина будет любить людей, легко находить с ними общий язык, а ее, Уоллис, он будет буквально боготворить. Ее мужем должен стать мужчина, который позволит своей жизни слиться воедино с жизнью своей жены, будет готов разделить с ней радость и горе, всегда будет рядом, заботиться о ней, а она, в свою очередь, станет частью его жизни и будет помогать ему с делами. Разве не об этом она мечтала после окончания школы? Особенно примечательно то, что ей важна была именно престижность профессии избранников, а летчиков она тогда идентифицировала как очень престижных женихов.
Все снова повторялось, ведь, говоря о своем идеальном мужчине, она ни словом не обмолвилась о любви. Главное, чтобы он ввел ее в свой круг и был выдающимся. Не упоминается также и о том, какой сама Уоллис должна быть рядом с ним – любящей и заботливой? Отнюдь. Ей вновь все должны были подать на блюдечке. Стоило ли ей утруждаться, если сейчас она и так могла менять мужчин, оставаясь независимой и нераскрытой? Впрочем, в то время женщины предъявляли к мужчинам примерно такие же требования, что и всегда. Как и во времена юной Уоллис, женщины хотят всего и сразу – богатого мужа с хорошей машиной, большим домом в одной из экзотических стран и счетом в швейцарском банке с огромной суммой денег; хотели обеспеченную, полную развлечений, красивую жизнь. Но где эти избалованные женщины или девушки, когда мужчинам действительно нужна их поддержка?
Уоллис решила не искать сложных путей и начать подыскивать себе пассию еще до развода.
Он был высоким, худым, темноволосым, умным, амбициозным, харизматичным, опытным во всех смыслах слова тридцатипятилетним дипломатом из Аргентины – достойным со всех точек зрения, по мнению Уоллис. Она намеренно скрывает его имя в мемуарах, но доподлинно известно, что это был Филиппе де Эспил (1887–1972), человек, яро поддерживавший фашистский режим Муссолини. К слову, ее муж Уинфильд также питал сильные симпатии к фашистской Италии, за что в 1936 году получил медаль от дуче. Филиппе многое рассказал Уоллис о фашистах, и это была ее первая осознанная симпатия к этой идеологии.
