В Вашингтон Уоллис прибыла неестественно худой и с мертвенно-бледным лицом. Мать ужаснулась, увидев дочь в таком состоянии. А Уоллис, в свою очередь, была шокирована тем, что Элис выходит замуж в третий раз, за американца Чарльза Гордона Аллена
[23], местного юриста из администрации ветеранов войны.
Уоллис остановилась у матери на несколько месяцев. Она нуждалась в помощи, близком друге и советах. Элис с радостью приняла дочь.
Как только Уоллис более-менее восстановила силы, она решила сосредоточиться на своей дальнейшей судьбе и всерьез занялась бракоразводным процессом. Так больше продолжаться не могло. В штате Виргиния требования к разводам показались ей наиболее приемлемыми – там развод должен был обойтись всего в триста долларов с условием, что в течение года она будет жить в этом штате и сможет доказать, что на протяжении последних трех лет не виделась с мужем. Такие условия ее устраивали. Уоллис договорилась с Уинфильдом, что тот напишет ей письмо о разрыве отношений, поставив на нем дату задним числом от июня 1924 года. Проблема была решена.
Уоллис надеялась получить развод к июню 1927 года. В документах она указала, что последние четыре года с мужем не жила, опустив при этом информацию о своей поездке к нему в Китай.
В конце 1926 года Уоллис поселилась в небольшом городе под названием Уоррентон, штат Виргиния, всего в сорока семи милях к югу от Вашингтона, где жила не только ее мать, но и старые школьные знакомые, которых она с завидной регулярностью навещала, маясь от скуки. Нынешнее место жительства Уоллис было удобно тем, что недалеко от нее жила ее богатая тетя – Лелия Барнетт, которая была замужем за генералом Джорджем Барнеттом
[24], устроившая тот самый шикарный бал для Уоллис в период ее дебютантства после “Бала холостяков”. Вместе с Лелией она играла в гольф и покер – самые популярные у богачей игры, дававшиеся Уоллис с легкостью.
Уоллис жила на деньги мужа, которые он по-прежнему высылал ей, в двухэтажном полувековом отеле из красного кирпича под названием “Уоррен Грин”, с большой застекленной верандой, где в ясные дни любила греться на солнце и читать книги
[25]. Там она снимала небольшую комнату номер двести двенадцать на втором этаже за семьдесят долларов в месяц, обставив ее по своему вкусу вещами, привезенными из Китая, – на это владельцем отеля ей как постояльцу с длительным проживанием дали специальное разрешение.
Но обстановка была далеко не такой шикарной, как в китайском особняке у Роджерсов, – новое жилище больше походило на карикатуру роскошной жизни, которой она так усердно старалась подражать: сочетание старого потрескавшегося от времени кожаного кресла, простой металлической кровати, туалетного столика со сколами, китайского шелка, фарфоровых слонов и коробок с одеждой. Уоллис, как и прежде, была независимой, проводила время так, как ей заблагорассудится, не беря ответственность ни за что и ни за кого на свете. Эгоизм – главное, что двигало ее по жизни.
В этот период она решила воскресить одно из наиболее выгодных знакомств юности – дружбу с бывшей одноклассницей в школе “Олдфильдс”, Мэри Кирк. Той самой, которая была дочерью владельца компании серебряных мастерских в Балтиморе, миллионера Генри Кирка, и с которой она тайком от родителей устраивала двойные свидания с богатыми мальчиками из соседних школ. Теперь Мэри была замужем за французом Жаком Раффри и жила в роскошной квартире в центре Вашингтона, чему Уоллис, конечно, чрезвычайно завидовала. Уоллис часто гостила у них, порой оставаясь у старой подруги на несколько дней.
Среди прочих друзей Мэри и Жака, с которыми Уоллис предстояло познакомиться в Рождество 1926 года, оказались и мистер и миссис Симпсоны, встреча с которыми перевернула всю ее жизнь.
Эрнест Алдрих Симпсон (1897–1958) учился в Гарварде
[26], но бросил учебу на последнем курсе, чтобы в Первую мировую войну вступить в британские войска. Он был наследником семейного корабельного бизнеса. Его отец-англичанин в конце xix века прибыл в США, где открыл брокерскую контору, связанную с судостроением и фрахтованием, которая процветала, позволяя владельцу методично расширять деятельность своей фирмы и в других сферах. У него имелись партнеры не только по всей стране, но и по ту сторону Атлантики: в Англии, Германии и Италии, где отцовская компания пользовалась особой поддержкой правительства Муссолини.
Когда Уоллис впервые увидела Эрнеста, она почувствовала почти такое же магнетическое притяжение, какое в свое время – при первой встрече с Уинфильдом. Эрнест был высоким, хорошо сложенным двадцатидевятилетним мужчиной с темно-русыми густыми волосами, немного отливавшими золотом, темно-синими глазами и мягким взглядом, с почти черными усами, квадратным волевым подбородком и нежным румянцем на щеках. В обращении с окружающими он держался несколько надменно, но достаточно галантно; говорил он с сильным британским акцентом. Прожив практически всю жизнь в США, он оставался истинным англичанином, выходя на улицу не иначе как в котелке, дорогом темном костюме-тройке от какого-то очень известного кутюрье и с зонтом-тростью. Эрнест интересовался театром, хорошо танцевал, любил ужинать в приятной компании и небрежно курил гавайские сигары.
Уоллис была очарована его острым умом и тонким чувством юмора. Вот он – ее новый идеал. Правда, он был женат на Доротее Парсонс Дичерт, и у него было двое детей: одна родная дочь Одри; вторая, Синтия, приемная, от первого брака Доротеи. Но Уоллис никогда не волновали чужие судьбы. Теперь ее новая цель – Эрнест.
Одна из самых страшных тайн семьи Симпсонов состояла в том, что они были евреями, однако всячески старались это скрыть. Даже жена и дочь Эрнеста об этом не знали. Изначально его родовая фамилия была Соломон, но как только отец Эрнеста прибыл в США, он поспешил сменить ее на английскую, и не без причины: он боялся, что Новый свет закроет двери перед начинающей еврейской компанией, борющейся за место под солнцем. Эрнест стыдился этого и даже специально вступал в клубы, уставы которых запрещали принимать евреев, чтобы лишний раз подчеркнуть, что он не имеет к ним отношения. Особенную осторожность он проявлял в начале 30-х годов xx века, когда в Германии к власти пришли национал-социалисты во главе с Адольфом Гитлером, известные своей антисемитской политикой. Он боялся, что британская разведка во время сбора информации для досье об Уоллис поднимет что-то и из его биографии и это разрушит его семейный бизнес, особенно в том случае, если его досье дойдет до нацистов.
