На следующий день все американские газеты разразились заголовками: любовница английского короля теперь свободна, она может спокойно продолжать прокладывать дорогу к трону и так далее в том же духе. К счастью влюбленных, это было по другую сторону Атлантики. Британские газеты, как и прежде, не обмолвились об этом ни словом – причиной тому была личная дружба Эдуарда с газетными магнатами. Но даже это не гарантировало королю сохранение молчания – рано или поздно плотина должна была прорваться. Это было лишь вопросом времени.
3 ноября 1936 года король Эдуард VIII провел церемонию официального открытия начала работы парламента. Там, в огромном зале, в окружении высокородных пэров, монарх произнес традиционную речь. среди прочего он говорил об усилении сил обороны страны, выразил озабоченность в связи со сложными политическими процессами в Европе, Китае и Японии, а также объявил о желании совершить поездку в Индию, подобную той, которую совершили его родители в 1911 году, сразу после восшествия на престол короля Георга V.
6 ноября Уоллис присутствовала на званом ужине, устроенном Эмеральдой Кунард. Одна из присутствовавших на ужине дам, Эдит, леди Лондондерри, отвела Уоллис в сторонку и сказала, что “если король в самом деле собирается жениться на ней, он будет страшно разочарован новостью о том, что английский народ никогда не поддержит королеву и принцессу-консорт, которая дважды разведена и чьи оба бывших супруга до сих пор живы”.
Для Уоллис это откровение прозвучало словно гром среди ясного неба. В миг, когда она услышала такое пророчество от незнакомого человека, ее последние надежды рухнули.
Несколько дней спустя, 9 ноября, на трансатлантическом лайнере “Куин Мэри” в Лондон прибыла тетушка Бесси. Она была совершенно расстроена газетными нападками и черными статьями о племяннице. Бесси была вне себя от того, с какими ядовитыми подколками американские СМИ обсуждали подробности отношений Уоллис с английским королем. Причем пресса не останавливалась на одной только личности Уоллис, а бесцеремонно писала гадости про весь их род, начиная с линии Уорфильдов и заканчивая Монтекки. Журналистам удалось раскопать даже такие подробности жизни матери Уоллис, Элис, которые были известны лишь самым близким. Например, о том, как она устроила из своей квартиры низкопробную харчевню в период безденежья.
В тот же вечер у Эдуарда состоялась встреча с адвокатом Уолтером Монктоном, который всеми силами пытался защитить своего короля и друга в столь непростое для него время. Тогда в Букингемском дворце монарх впервые признался ему, что собирается жениться на Уоллис, как только ее бракоразводный процесс завершится. Разумеется, это не стало сюрпризом для Монктона, более того, он ждал такого заявления и предостерег влюбленного монарха, чтобы тот держал свои планы при себе и не обсуждал их больше ни с кем. Поскольку миссис Симпсон в любом случае была бы разведена не раньше весны 1937 года, преждевременное обнародование матримониальных намерений Эдуарда по отношению к замужней женщине могло быть неправильно понято правительством и народом, а это вызвало бы неминуемый кризис и шквал критики в адрес короля. С большим сожалением адвокат, который хорошо знал характер и темперамент Эдуарда, понимал, что ему вряд ли удастся убедить его действовать благоразумней.
11 ноября состоялось последнее общенациональное публичное появление Эдуарда VIII на церемонии Дня памяти павших во время Первой мировой войны, проходившей на улице Уайтхолл в центре Лондона. После короткой трогательной речи король возложил венок к памятнику британским солдатам. Затем он отправился на военно-морскую базу Портленда, где провел еще одно официальное мероприятие, навсегда запомнившееся присутствовавшим там военно-морским офицерам как триумфальное. Эдуард был полон энтузиазма, со всеми говорил по-дружески и знал поименно чуть ли не весь состав адмиралтейства. Несмотря на его провалы в прошлом, в этот день Эдуард проявил себя как настоящий король, достойный править своей великой нацией.
Тем временем кабинет министров продолжал накалять обстановку. Кроме Уинстона Черчилля, лорда Бивербрука, военного министра Даффа Купера и еще нескольких соратников, у короля практически не осталось поддержки в правительстве. Не понимая, как выйти из создавшегося положения, министры обсуждали пути избавления от Уоллис Симпсон без вреда для монархии, и лишь Уинстон Черчилль не видел в сложившейся ситуации патетичности, которую все вокруг раздували.
Черчилль считал, что единственным правильным решением на тот момент был бы отъезд американки в Европу на несколько месяцев, пока не утихнет шум и не пройдет официальная церемония коронации Эдуарда VIII. За это время король укрепился бы в своем статусе и вновь завоевал бы любовь своих подданных, которую потерял с тех пор, как связь с замужней женщиной с сомнительным прошлым дискредитировала его. По мнению Черчилля, король должен был заняться своими прямыми обязанностями и сконцентрироваться на выполнении священного долга перед страной, забыв на время обо всех любовных увлечениях и планах. Только после этого, возможно, стоило бы вновь поднять вопрос об узаконивании его отношений с американкой.
Проблема состояла в том, что брак с Уоллис на деле оказался сложной процедурой с юридической точки зрения. Эдуард был королем – главой страны и всей правительственной системы, что делало его самым несвободным и даже обреченным человеком в государстве. Будучи принцем Уэльским, он не имел права жениться без одобрения своего отца, короля Георга V. А став королем, он не мог сделать этого без одобрения парламента и кабинета министров, не говоря уже о национальной поддержке. С одной стороны, это унизительные условия, когда за короля все решается, в том числе то, на ком ему жениться. Даже тогда, когда монарх женится по расчету, не имея абсолютно никаких чувств к своей избраннице, и, казалось бы, может и дальше продолжать свои романтические отношения, о которых никто бы не узнал, он все равно обязан продолжить королевский род и, следовательно, провести со своей нелюбимой женой как минимум несколько ночей.
Но, с другой стороны, нация тоже вправе выбирать, кто должен быть ее представителем. Супруга короля, будь то королева или принцесса-консорт, являясь первым лицом государства, также несет этот титул пожизненно, в отличие от жен премьер-министров и президентов. В этом свете негодование британцев становится вполне объяснимым. Они не желали быть возглавляемыми некой американкой с дурными манерами, грубым акцентом и недостойным поведением, на счету которой многочисленные адюльтеры и разводы с двумя здравствующими мужьями. Держа в памяти гордый образ королевы Виктории, сделавшей Англию великой империей, британцы и в мыслях не могли допустить, что ее место может занять женщина без родословной и не имеющая на трон никаких прав.
Таким образом, даже морганатический (неравный) брак с Уоллис
[104] на практике был невозможным, так как, не получив одобрения ни в кабинете министров, ни в парламенте, ни у глав Британского Содружества, он, несомненно, вызвал бы конституционный кризис. А если бы Эдуард продолжал настаивать на женитьбе, правительство должно было бы подать в отставку, что привело бы в итоге, учитывая тогдашнюю политическую ситуацию, к тяжелому правительственному кризису. Расстановка политических сил в парламенте, произошедшая во время общенациональных выборов, не позволила бы Эдуарду самостоятельно создать новое правительство с доверенным премьер-министром, ведь на тот момент не было очевидного лидера и большинства ни в одной из представленных партий. Но тогда король еще не понимал всей тяжести положения.
