На следующий день, 16 ноября, воинственно настроенный король, как и обещал, встретился с премьер-министром Великобритании. Он все еще наивно тешил себя надеждой, что удастся убедить Болдуина и некоторых членов кабинета встать на его сторону и уладить проблему с женитьбой.
По данным исследования историка Грега Кинга, встреча началась с того, что Эдуард с нескрываемым холодом в голосе произнес:
– Я понимаю, что вы и несколько членов кабинета министров озабочены моей дружбой с миссис Симпсон.
– Да, сэр, это так, – ответил Болдуин.
Далее Эдуард попытался убедить премьер-министра в том, что у него достигнута личная договоренность с газетными магнатами о неразглашении его отношений с американкой. Болдуин спокойно возразил, что это действительно так, но у короля нет договоренности с “Таймс”, которая вот-вот прорвет блокаду. Тогда Эдуард спросил премьера напрямик, будет ли тот возражать против его брака с Уоллис. Умудренный житейским опытом политик ответил, что лично он не имеет ничего против избранницы монарха, но британцы в большинстве вряд ли будут придерживаться той же позиции, так как они совершенно точно не захотят видеть Уоллис своей королевой. В то же время Болдуин подчеркнул, что правительство выступает только против заключения официального брака с миссис Симпсон, что дает королю полное право продолжать с ней отношения и дальше, без того, чтобы на ней жениться.
После небольшого раздумья Эдуард ответил:
– Я женюсь на миссис Симпсон, и я готов уйти. Растерявшись от такой откровенности, Болдуин сообщил, что не готов сразу дать ответ в свете нового заявления его величества и что ему нужно все обдумать. Но, тем не менее, премьер-министр еще сделал несколько попыток отговорить Эдуарда от подобного действия.
– Я все решил. Я отрекусь в пользу моего брата, герцога Йоркского. И сегодня же сообщу об этом моей матери и семье. Пожалуйста, не распространяйтесь об этом прежде, чем я дам разрешение.
Таким было первое официальное заявление короля об отречении. Однако он был искренним лишь наполовину. Считается, что в тот день Эдуард, подобно опытному садовнику, лишь прощупывал почву для возможности подобного шага и хотел лично увидеть реакцию премьер-министра.
После встречи с Болдуином король и правда отправился в Марльборохаус к матери, королеве Марии Текской. Там он случайно застал свою младшую сестру Марию, которая не помешала его намерениям поделиться с королевой последними новостями.
Эдуард сообщил им, что собирается жениться на Уоллис, не упомянув об отречении.
Для королевы-матери британская монархия сама по себе была сакральна, все связанное с ней – священно, и поэтому она считала, что ее следовало беречь как зеницу ока, всеми силами, даже если приходилось ради этого жертвовать счастьем ее собственных детей. Разумеется, к тому времени уже не только она, но и вся семья была в курсе происходящего. И именно Мария Текская повлияла на то, чтобы слушание дела о разводе Уоллис Симпсон было перенесено в Ипсвиче на три дня, – она старалась максимально оттянуть время, чтобы хоть кто-нибудь смог отговорить ее сына от нелепой затеи жениться на “этой”. Тогда королева уже успела обсудить вопрос возможности брака со многими представителями кабинета министров, премьер-министром и даже с архиепископом Кентерберийским Космо Гордоном Лэнгом (1864–1945)
[105], который славился консервативными взглядами на вопросы брака, особенно – в отношении королевской семьи. В лице архиепископа даже сама Церковь выступила против этого союза. Единственным человеком, которого Мария проигнорировала при этих обсуждениях, был Эдуард.
Всю свою жизнь королева-мать была для своих шестерых
[106] детей как неприступная крепость, она не баловала их любовью и вниманием. Почти все время дети были под присмотром строгих нянь и гувернанток, которые раз в неделю на несколько минут приводили их к родителям. Так и в 1936 году, когда ее старший сын Дэвид, король Англии Эдуард VIII, уже в зрелом возрасте очень нуждался в понимании и простой материнской любви, она отодвинула его, поскольку не умела и не желала обсуждать с ним какие-либо личные вопросы
[107]. Возможно, именно поэтому, из-за испытанных в детстве комплексов и страхов, Эдуард всю жизнь делал выбор в пользу зрелых и замужних женщин, получая от них заботу и материнскую любовь, которых никогда не имел в семье.
17 ноября королева встретилась с Болдуином, а Эдуард – со своим братом герцогом Йоркским, чтобы поделиться намерениями передать ему корону. И каково было удивление Эдуарда, когда Альберт сообщил ему, что некоторые члены правительства, премьер-министр и даже личный секретарь короля Александр Хардинг уже обсуждали с ним вопрос об отречении Эдуарда: первый раз 10 октября, а затем 28 октября, на следующий день после слушания дела Уоллис в Ипсвиче. Эдуард был одновременно и в ярости, и в растерянности – все давно всё решили за него, несмотря на то, что он был главой этого государства.
В то время, когда Эдуард всеми силами пытался решить проблемы, Уоллис продолжала привычный образ жизни. Например, в день встречи Эдуарда с братом Уоллис была приглашена на званый ужин к Эмеральде Кунард, где провела приятный вечер в кругу старых друзей.
Несмотря на неприятности в личной жизни, монарху необходимо было продолжать исполнять свои общественные обязанности. 19 ноября 1936 года он отправился в Южный Уэльс, где должен был побывать в бедных шахтерских городках. Закрытие многих шахт в середине 1930-х годов привело к повальной безработице и бедности в этих районах. После нескольких часов, проведенных среди печальных и обреченных лиц обнищавших жителей Уэльса, Эдуард произнес знаменитую фразу, ставшую программной в его недолгом правлении: “Что-то должно быть сделано…”
[108]
Монарх глубоко сочувствовал жителям Южного Уэльса, но еще больше он переживал из-за собственных неприятностей. И, возможно, именно эта фраза послужила очередным толчком для того, чтобы предпринять дополнительные действия в свою защиту.
Правительством данное высказывание было расценено как популистское и как косвенное вмешательство в политику, чего монарх, согласно Конституции, не имел права делать, так как это был не простой возглас сожаления и сочувствия, а прямой призыв к действию. Разумеется, правительство провело срочное исследование экономического состояния этого региона, выделило средства из государственного бюджета и направило их на улучшение жизни в Южном Уэльсе. Эти действия давно необходимо было предпринять, и все понимали, что сильно опоздали с решением вопроса. Тем не менее министры не упустили случая, чтобы обрушить на бедного короля новую порцию критики и раздражения.
