С другой стороны, сам Эдуард остался под столь сильным впечатлением от поездки на шахты, что решил во что бы то ни стало удержаться на троне. Впервые за долгое время он вновь почувствовал близкую связь с народом и любовь подданных к себе, возродив в своем сердце угасшее желание быть королем.
В тот же день Эдуард встретился со своим братом Георгом, герцогом Кентским, единственным членом семьи, с которым у него были по-настоящему близкие и дружеские отношения. Он хотел лично сказать брату о намерении жениться на Уоллис. Впрочем, тот уже давно знал об этом.
– И как она будет называть себя при этом? – Георг вскинул брови от удивления.
– Называть себя? А как ты думаешь?! Разумеется, королевой Англии, – ответил возмущенный Эдуард.
– То есть… она будет королевой?
– Да, и императрицей Индии, и там весь остальной причитающийся ей мешок сладостей
[109].
Тем временем Уоллис старалась сохранить свой беззаботный образ жизни любыми путями – встречаясь с друзьями и появляясь на самых модных мероприятиях высшего общества. При этом как бы произвольно с ее уст все чаще слетали шутки и оговорки, недвусмысленно выдающие ее отношения с королем и ее планы стать королевой. Например, на очередном приеме у Кунард, на котором присутствовали европейские королевские особы, зашел разговор о тиарах. Уоллис, ко всеобщему изумлению, ляпнула, что она-то точно не будет заставлять себя носить тиару. Или другой эпизод. Один из гостей Эмеральды спросил, не хочет ли Уоллис присмотреть домик на побережье французской Ривьеры для весны следующего года; американка проигнорировала его вопрос самым бесцеремонным образом. Это было расценено присутствующими как уверенность Уоллис в том, что она точно в означенное время уже будет жить в Букингемском дворце, не нуждаясь ни в каких домиках на море.
Несмотря на беспечность Уоллис, тучи начали сгущаться и над ее головой. Она все чаще получала письма с угрозами от неизвестных ей лиц. Письма приходили не только из разных уголков королевства, но и из стран Европы и Америки. Говорят, что некоторые из них были даже написаны ядовитыми чернилами (хотя это вполне могло быть плодом ее больного воображения). Мировые новости, в которых фигурировала Уоллис, все чаще начали просачиваться в Британию, делая положение американки уязвимым до предела. По ее воспоминаниям, на улице люди странно на нее смотрели и показывали пальцами. Глава королевской охраны предупредил Уоллис о готовящемся против нее заговоре и посоветовал покинуть страну в самое ближайшее время. Порой доходило до того, что в окна миссис Симпсон летели камни, и это, несомненно, сильно напугало американку.
Эдуард постарался сделать все необходимое, чтобы обеспечить безопасность любимой, и попросил главу Скотленд-Ярда удвоить или даже утроить количество патрульных в ее квартале, но так, чтобы местные ничего не заметили.
Есть любопытные сведения, опубликованные в книге Грега Кинга, относительно того, что все это – спланированная правительственная акция, идейным двигателем которой был Уинстон Черчилль. Он полагал, что если не уговоры, то хотя бы физические угрозы должны были спровоцировать отъезд Уоллис из страны. По его мнению, это еще могло спасти Эдуарда.
Позже у Черчилля спрашивали, бросал ли он сам камни. Черчилль шутливо отвечал, что нет, он лишь подбивал на это своих помощников. Черчилль добавлял, что знает некоторых членов правительства, которые действительно бросали камни.
25 ноября король по совету друзей вновь встретился с премьер-министром и попросил созвать внеочередное собрание, на котором министры обсудили бы возможность заключения морганатического брака с Уоллис. Эдуард был против этого, ведь тогда супруга монарха стала бы уязвимой для нападок общества и прессы. Но раз ничего другого не оставалось, король был согласен и на такой вариант.
Болдуин, внимательно выслушав Эдуарда, пообещал сделать все возможное и после этого вернуться к королю с новостями о результатах переговоров.
После обсуждения поставленного вопроса 27 ноября кабинет и главы доминионов выступили против заключения морганатического брака.
В то же время ситуация с безопасностью Уоллис становилась критической. Эдуард позвонил Уоллис и с сильнейшим беспокойством в голосе сказал, чтобы она немедленно покинула Лондон и переехала вместе с тетей к нему в Форт Бельведер, где бы они находились под его защитой. Для Эдуарда это было вопросом жизни и смерти, и плевать на слухи – для него и так уже было все кончено.
Быстро собрав чемоданы, американки запрыгнули в бронированный автомобиль, присланный Эдуардом VIII. После этого Уоллис и носа не показывала в Лондоне на протяжении трех лет.
Американка, особо не разбираясь в ситуации, была убеждена, что Болдуин намерен избавиться от Эдуарда любыми путями.
2 декабря состоялась очередная встреча короля и премьер-министра в Букингемском дворце. Болдуин рассказал Эдуарду о результатах последних слушаний – морганатический брак был отвергнут кабинетом министров и главами доминионов.
Ультиматум был таков: либо правительство и Содружество признают будущую жену Эдуарда полноценной королевой, чего бы никогда не случилось, либо король отречется, выбрав любовь вместо британской короны.
Ситуация с женитьбой на Уоллис Симпсон завела монарха в тупик. Он попросил время на обдумывание. Болдуин согласился, но напомнил, что “пресса уже сильно накалена, и вот-вот разразится огромный скандал”. Но премьер-министр ошибся – скандал уже разразился и понесся по стране с сокрушительной силой.
Дело в том, что 1 декабря 1936 года на конференции церковнослужителей в связи с предстоящей коронацией монарха в мае 1937 года епископ брэдфордский Альфред Блант (1879–1957) выступил с публичной критикой поведения короля, призывая его вернуться к своим традиционным обязанностям и служению государству. Позже епископ уточнил, что имел в виду лишь религиозную сторону правления Эдуарда VIII, не затрагивая его личные отношения с миссис Симпсон. Однако присутствующие восприняли сказанное иначе.
К слову, оправдания Бланта вызывают самые серьезные сомнения в свете того, что накануне конференции у него состоялась тайная встреча с архиепископом Кентерберийским, который поведал ему о своем негодовании, связанном с отношениями их короля с американкой, о чем он, в свою очередь, узнал от Марии Текской и правительства. Не исключено, что на самом деле это был продуманный ход архиепископа по разоблачению Эдуарда посредством епископа Бланта.
В тот же день местное печатное издание “Йоркшир Пост” зацепилось за это событие, включив в срочную публикацию также сенсационные скабрезные американские статьи о Уоллис. Это стало сигналом для британской прессы и послужило мощным толчком к началу атаки и публикации всего того, что таилось в столах редакторов на протяжении многих месяцев, а может быть, и лет.
