Опа, вот оно как… К утру кого-то прислать обещали. Забыли? Или это новый? Я вывернул руль так, чтобы объехать труп впритирку. Пахло. Пахло разложением, над телом тучей роились мухи, гудение пробивалось даже через тарахтение одноцилиндрового мотора. Да, это тот самый и есть, о котором Джефф говорил. От одной руки — только кости, скреплённые сухожилиями, измазанная спёкшейся кровью белая кость, как в мясницкой. Сомнений нет: руку кто-то объел. Во лбу дыра от пули, бок черепа вывален — выходное отверстие. Судя по одежде, один из обитателей трейлер-парка или вообще бродяга.
В пыли лужа запёкшейся крови. Джефф говорил, что он успел кого-то укусить. Лужа немаленькая — значит, укусил сильно. Если всё так и есть, как говорят в Интернете, укушенный уже сам кого-то съесть пытается или лежит с простреленной головой. Почувствовал, как мутная волна тошноты поднимается из желудка, в глазах потемнело, голова немного закружилась. Чтобы не свалиться вместе с мотоциклом, отвернулся резко, прибавил газу и подъехал к воротам. Гадство, непривычный я к таким зрелищам, да ещё вот так буднично лежит себе труп посреди улицы.
Возле вагончика офиса был припаркован старый белый «Форд Бронко» — большой и крепкий внедорожник, в своё время очень популярный. Сам о таком мечтал, помню, когда сосед по московскому гаражу притащил такой же откуда-то. Да и вообще машина что надо для этих краёв — сломать трудно, чинить легко, мотор не сложней «волговского».
Джефф вышел из вагончика с ключами — вид настороженный, рука на кобуре. Разглядев меня, кивнул и распахнул ворота. Я проехал внутрь и встал возле его внедорожника, слез с мотоцикла, заглушив мотор. Джефф указал рукой на лежащий в пыли труп, сказал:
— Видите? Так и лежит. Никто не приезжал.
Смотреть я не стал: чего я там не видел? Джефф сокрушённо покачал головой. Такой непорядок у него пока в сознании не укладывался.
— Да, разглядел. Тихо было?
— Часов в пять утра стреляли где-то неподалёку. Не слышали?
— Нет, уже спал в это время, — покачал я головой.
— Крепкие нервы. Не каждый уснёт в такой ситуации, — усмехнулся он.
— У нас в Койотовой Купальне было тихо.
— Вы улетаете сегодня? — спросил он, помолчав.
— Надеюсь улететь, — вздохнул я. — Глядя на всё это, не очень верится, что получится. Как-то не укладывается у меня в голове, что при всём том, что творится, я смогу пройти регистрацию, попить пива в зале ожидания и вылететь самолётом, как будто всё нормально.
— Кто знает? — спросил он философски. — Кто вас отвезёт? Я слышал, что таксисты не ездят уже.
— Сам поеду. И оставлю мотоцикл на стоянке в аэропорту. Если вернусь, то заберу его, не вернусь — значит, уже не вернусь никогда и плевать, что с ним будет.
— Я мог бы отвезти, — сказал он. — Оставили бы его в гараже. Или здесь.
— Спасибо за предложение, но думаю, что к середине дня у тебя других проблем будет хватать. Ситуация ухудшается.
— Говорили с Москвой? — угадал он.
— Говорил. Мне кажется, что мы повторяем здесь всё, что уже случилось там. А там совсем плохо.
— Значит, и здесь будет плохо, — согласился с моими выводами Джефф. — Не думаю, что наше правительство умеет действовать жёстче вашего. А болтовня по телевизору уже не поможет, — задумчиво добавил он. — Во время «Катрины» они это прекрасно доказали: столько саморекламы и никакого толку, с бедствием в одном городе справиться не могли.
Тут я с ним молча согласился. Пусть в наши времена Россия и не образец организации функционирования общества, но на подобные бедствия реагирует куда лучше, чем американцы, которые чуть не месяц не могли даже наладить патрулирование города от мародёров. Да и потом наладили через задницу, иначе не назовёшь, когда для этой цели вынуждены были наёмников из «Блэкуотер»
[8]
приглашать — национальная гвардия оказалась пшиком, полиция сбежала первой… не о том я, в общем.
Главное, в чём я действительно с ним соглашался — это в том, что в Америке ситуация может сложиться даже хуже, чем в России. Слишком большие индивидуалисты сами американцы, слишком не приспособлена к проблемам внутри страны власть, слишком не на те задачи нацелена армия. Да и морально американцы, на мой взгляд, к внутренним проблемам не готовы. То ли дело мы, когда у нас что ни год — или понос, или золотуха, нас… того, а мы крепчаем.
С улицы донёсся звук малолитражного дребезжащего мотора, и у склада появился «Сатурн» Паблито — серая потрёпанная малолитражка. А буквально следом за ним показались машины Терезы и Джека, к моему, признаться, большому удивлению. Не думал, что они появятся на работе так вот вовремя. Тогда я просто собрал их в офисе, налил себе холодной воды из кулера и произнёс речь. Рассказал, что делается в Москве, рассказал о мертвецах, рассказал о том, что дальше будет только хуже. Все сидели на своих местах, смотрели на меня молча, и я даже не мог понять, доходят до них мои слова или кто-то из них сейчас извинится, выйдет из трейлера якобы до ветру, а сам срочно начнёт звонить в ближайшую психиатрическую клинику. Однако когда я закончил, Джефф, так пока и не уехавший, согласно кивнул, Тереза ойкнула, а Джек спросил, что же они должны делать.
— А делать вы уже ничего не должны, — объявил я, обведя всех взглядом. — Езжайте домой, думайте, как спасаться. Если всё наладится — жду вас здесь, а вы ждите меня. Если не наладится… Ну, для начала помните, что у нас есть здесь крепкое здание склада за крепким забором, и здесь можно укрыться. А вообще — запасайтесь оружием, готовьтесь защищаться. Больше ничем не могу никому помочь, кроме как советом.
Закончив, я встал, попрощался со всеми разом и направился к выходу из трейлера. О чём здесь ещё трепаться? Поеду лучше у аэропорта подежурю, выясню, что там делается. Только сперва домой заеду, рюкзак прихвачу.
Неожиданно прямо у мотоцикла, когда я надевал шлем, меня остановил Паблито.
— Хефе! — окликнул он меня по-испански. — Хочу вам пару слов сказать — я только за этим и приехал, если честно.
Я повернулся к нему:
— Чего ты хотел?
Он заулыбался по обыкновению, а затем заговорил со своим отчаянным испанским акцентом, широко жестикулируя:
— У меня появилась идея, как мы с вами можем помочь друг другу. Я уже знаю про мёртвых, которым не терпится пойти гулять, и знаю, что им надо стрелять в голову. А ещё я живу в Сан-Луисе, и наши банды почувствовали, что у копов не хватает на них времени. А мне никогда не удавалось накопить денег на хотя бы простой дробовик — слишком много у меня детей, и все они хотят есть, причём всё время. И мне не из чего стрелять мёртвым в голову и нечем отбиваться от банд в городе.
Затем он замолк, выжидательно глядя на меня и продолжая улыбаться.
