Сообразив, что, пока я рассматриваю бой между «белой швалью» и зажиточными горожанами, меня могут спокойно взять на прицел слева, я дёрнулся и перевёл бинокль в ту сторону — и только для того, чтобы чуть не выронить его с перепугу. Всего в сотне метров от меня по пыльной дорожке через поле нёсся белый старый пикап, в кузове которого стоя ли двое с дробовиками и смотрели на меня.
Спасла меня оросительная труба, тянущаяся через поле, которую не мог переехать пикап, и поэтому преследователи вынуждены были рвануть в объезд. Но то, что ехали именно ко мне, сомнений не вызывало. Плюнув на размышления, я завалил мотоцикл вправо, выкрутив газ и развернувшись на пятке, после чего пригнулся к рулю и рванул вперёд так, что машина встала на заднее колесо. Пикапу до разворота метров сто ещё оставалось.
Одноцилиндровая «шестисотка» трещала как пулемёт, мотоцикл чуть водило из стороны в сторону на наборе скорости, но зубастые покрышки справлялись хорошо. За мной поднимался длинный хвост пыли, который скрыл от меня преследователей. Хлопнуло несколько выстрелов, но не прицельно, а я лишь прибавил газу.
Путеводная линия алюминиевой серебристой трубы, вдоль которой я нёсся, оборвалась оранжевым коллектором, нырнула в землю, а я резко свернул правее, планируя выскочить на дорогу, ведущую с дамбы Лагуна в город. На повороте меня вновь мотнуло, но я удержал мотоцикл в заносе, подняв пыль до небес, выскочил на серый асфальт дороги и погнал на юг. Вновь послышались выстрелы, пуля выбила искры из дорожного покрытия почти у самого переднего колеса. Чего это они взбеленились-то? Чем я им помешал? Мотоцикл понравился? Или они уже за всеми подряд здесь гоняются?
Пуль я не испугался — сама гонка по песку среди камней и кочек даёт достаточно адреналина для того, чтобы на такие мелочи уже внимания не обращать. Вся мысль лишь о том, чтобы не навернуться и шею не свернуть.
Впереди показались дом и два амбара очередной фермы, где за амбаром стоял ярко-красного цвета пыльный пикап с помятой водительской дверью. И когда я почти проскочил в проход между домами, он неожиданно тронулся с места и перегородил мне дорогу. Если бы я ехал чуть-чуть быстрее, то врезался в него, без сомнения, и на этом бы моё бегство и завершилось. Но всё же я нёсся не сломя голову, с оглядкой, и поэтому мне удалось свернуть левее, на пыльную площадку перед большим деревянным амбаром, удержать мотоцикл в заносе, чуть не вывихнув ногу, и единственное, что у меня получилось сделать — влететь в сам амбар через распахнутые ворота: объехать уже никак не получалось. Зажав оба тормоза, я всё же влетел в огромную кучу каких-то картонных коробок, сложенных у дальней стены, потерял контакт с мотоциклом, со стуком приложившись пластиковой защитой голеней о руль, после чего с грохотом повалил штабель картона во все стороны, а заодно и на себя. Мотоцикл заглох, потянуло бензином.
Забившись в коробках, как муха в паутине, я всё же вырвался из пыльной западни и успел заскочить за старый, со снятыми колёсами автомобильный прицеп, поставленный на попа у стены амбара, и выхватить «таурус» из кобуры, положив его на ржавое железо и направив на вход. С улицы заурчали моторы, скрипнули ржавые тормоза, послышался гомон голосов. Сколько их там? В пикапе, что гнался за мной, было трое. А в том, что пытался перегородить дорогу… Не разглядел, но, кажется, всё же двое. Пятеро против меня, в западне сидящего. И что делать будем?
Решение пришло в голову сразу, едва я представил, как после первых моих выстрелов по входу бандиты просто зайдут сбоку и изрешетят тонкие стены, а заодно и меня, прячущегося за ними. Какие у меня преимущества перед противником есть сейчас? Вообще никаких. Вот этим и надо пользоваться. Потому что активности от меня не ждут наверняка. И не хрен ждать.
Выбравшись из-за прицепа и морщась от боли в ушибленном колене, я быстро и вполне бесшумно пошёл вперёд, пистолет у груди, ствол вверх и от себя, указательный на рамке. Всё как учили — носки повыше, чтобы не споткнуться, на полусогнутых. И успел. К тому моменту, как голоса зазвучали совсем близко, я стоял прямо у самого входа в амбар, за полутораметровым простенком, в тёмном углу. Вот моё преимущество! У меня глаза к темноте уже привыкли, а те на аризонском дневном солнце стоят, морщатся. Им время нужно будет, чтобы меня просто разглядеть.
Но их пятеро. А я один. Почему не боюсь? Боюсь как раз, просто руки с коленками не трясутся. А боюсь так, что дыхание спирает. Но как будто не боюсь. Не боюсь, не боюсь, не боюсь… мантра у меня такая. Ну, где они, сволочи?
Всё равно не боюсь… вот они, двое сразу! Оба сразу! И смотрят в глубь амбара, оружие туда нацелено — не думают, что я — вот, что вот он я, что рядом совсем, что у меня ствол с метра ближнему в висок направлен. Неправильно! Дальнему надо! Ближнего я всегда достану.
Я перевёл пистолет в висок мужику с подковообразными усами и в клетчатой рубашке без рукавов, выбрал усилие самовзвода и выстрелил. И сразу же второй выстрел — в лицо ближнему, который даже не среагировал, лишь дёрнулся с испугу, и сразу — быстро-быстро мимо него, ещё падающего, на улицу, не уклоняясь, не маневрируя (пауза — смерть), где с винтовкой в руках голый по пояс толстяк в грязной бейсболке и со слипшейся от пота бородой и волосами на груди, глаза сумасшедшие и испуганные, словно смерть свою увидел, а так и есть: выстрел в лицо — кто-то дёргается и кричит в кабине пикапа, непонятно что делая, что его так колбасит, раз-два-три в него, сыплется закалённое стекло, гильзы струйкой из затвора, — где ещё один?
Глаз улавливает какое-то движение слева, и я просто валюсь животом в пыль, перекатываюсь на бок, уходя от выстрела, взбившего пучком дроби пыль облаком и швырнувшего мне её в лицо, в очки, и начинаю жать на такой податливый спуск тяжёлого пистолета, пуская пулю за пулей в чёрный на фоне солнца и белой стены дома силуэт, чувствуя, как подпрыгивает в руках оружие, и уже после второго выстрела человек заваливается набок, схватившись за живот и роняя ружьё, и начинает корчиться в пыли, в быстро увеличивающемся кровавом пятне, загребая ногами пыль.
А я вскакиваю на ноги, пригнувшись, изо всех сил бегу обратно к амбару, на ходу меняя магазин и роняя опустевший в пыль, и приседаю за воротным столбом, прижав к нему оружие. Тихо.
Кругом тихо, только мотор пикапа, где человек уронил окровавленную голову на руль, работает. Два трупа возле самых ног — у обоих головы прострелены. Не встанут. У водителя пикапа дыра во лбу. Тоже не зомби. Ещё двое остались. «Борода» ещё мелко подергивается: пуля попала в лицо, но не убила. Последнему я несколько раз попал в живот, он тоже ещё жив.
Ладно, до них далеко — что эти двое, что рядом? Я быстро убираю пистолет в кобуру и подхватываю с земли чёрный «Хеклер-Кох МП5» — популярный у американской полиции немецкий пистолет-пулемёт, с выдвижным плечевым упором. Быстро осматриваю — с виду почти новый, рожок… рожок полный. Патрон в патроннике. Ещё три рожка в чёрном подсумке, который носится через плечо. Не полицейский подсумок, больше похоже, что с какого-то частного секьюрити оружие сняли. Самому убитому такой ствол не по карману, да и не продал бы никто — «фулл ауто»
[48]
, понимаешь.
