Темой моей магистерской диссертации была разработка наилучшего эвристического подхода к раскраске сложных графов в недетерминированное полиномиальное время (NP-полная задача
[18]). Иными словами, как следует решать задачу при неограниченном числе возможностей, чтобы это было быстро и хорошо, но не всегда оптимально? Следует ли применить лучшее решение из доступных на данный момент или же работать бесконечно в поисках абсолютно наилучшего варианта?
Теоретическая информатика задела меня за живое, продемонстрировав ограниченность сегодняшних компьютеров. Я восхищался математиками и специалистами по вычислительной технике Джоном фон Нейманом и Аланом Тьюрингом, а также квантовыми вычислениями – об этом я напишу далее, когда мы перейдем к проблемам искусственного интеллекта и машинного обучения. И если как следует вдуматься, это была отличная школа будущего СЕО – уметь оперативно руководить и находить эффективные решения в условиях ограничений.
Я окончил магистратуру по вычислительной технике в Висконсине и даже поработал на организацию, которую сегодня Microsoft назвала бы независимым поставщиком ПО. Я разрабатывал приложения для СУБД Oracle
[19], одновременно заканчивая магистерскую диссертацию. Мне хорошо давалась реляционная алгебра, я стал специалистом по базам данных и в программировании на языке структурированных запросов SQL. Это была эпоха, когда на смену знаковым или текстовым режимам рабочих станций UNIX приходили графические пользовательские интерфейсы вроде Windows. Было начало 90-х, и в то время я даже не задумывался о Microsoft, потому что мы не работали на ПК: я занимался более мощными рабочими станциями.
В общем, в 1990 году я покинул Милуоки и получил свою первую работу в Кремниевой долине, в компании Sun Microsystems. Sun тогда была хозяйкой рынка рабочих станций, к которому внимательно присматривалась Microsoft. В этой компании собрались удивительные таланты – ее основатели Скотт Макнили и Билл Джой, изобретатель Java Джеймс Гослинг, а также Эрик Шмидт, наш вице-президент по разработке ПО, который потом руководил Novell и Google.
Два года, которые я проработал в Sun, пришлись на эпоху великих перемен в компьютерном бизнесе. Sun с завистью рассматривала графический пользовательский интерфейс Microsoft Windows, а Microsoft (с не меньшей завистью) – красивые и мощные 32-битные рабочие станции и операционные системы Sun. И мне снова посчастливилось оказаться в нужное время в нужном месте: Sun дала мне задание поработать над ПО для настольных компьютеров, в частности над программой для обмена электронной почтой. Позже меня командировали в Кембридж, штат Массачусетс, где я несколько месяцев работал с Lotus, подключая их ПО для работы с таблицами к рабочим станциям Sun. И тогда я стал замечать тревожные симптомы. Каждые пару месяцев Sun внедряла новый подход к разработке графических пользовательских интерфейсов. Это означало, что мне приходилось целиком перерабатывать свои программы, а объяснения таких стратегических преобразований становились все менее и менее осмысленными. Я осознал, что, несмотря на наличие феноменальных лидеров и великолепных возможностей, компания переживает трудные времена. Она пытается разработать сильную стратегию в области ПО и придерживаться ее.
К 1992 году я снова оказался на распутье. Мне хотелось создавать программное обеспечение, которое может изменить мир. Еще мне хотелось вернуться в магистратуру и получить степень MBA. Я скучал по Ану, на которой собирался жениться. Она оканчивала факультет архитектуры в Манипале, и мы планировали, что она переедет ко мне в США.
Как и раньше, я не строил далеко идущих планов, но в один прекрасный день раздался звонок из Редмонда, штат Вашингтон, и открыл передо мной новую, неожиданную возможность. Пришло время снова нажать кнопку «Обновить».
На северо-западе Тихоокеанского побережья США царила ноябрьская прохлада, когда я впервые ступил на землю Microsoft, войдя в ничем не примечательный офис с незамысловатым названием «Здание 22». Сегодня, как и в те дни, этот кампус, заросший высокими, как башни, дугласовыми пихтами, почти не виден с проходящего рядом шоссе 520, известного своим понтонным мостом между Сиэтлом и Редмондом. Шел 1992 год. Акции Microsoft только начинали свой эпический взлет, и основателей корпорации Билла Гейтса и Пола Аллена еще не узнавали на улице. Только что вышел Windows 3.1, расчищая дорогу Windows 95 и запуску на рынок величайшего пользовательского продукта. Sony представила CD-ROM, и появился первый сайт, хотя, до того как начался первый всплеск популярности интернета, должна была пройти еще пара лет. TCI разработала цифровой кабель, и Федеральная комиссия по связи США одобрила цифровое радио. На графике продаж ПК в тот период видны признаки грядущего космического взлета. В общем, нельзя было выбрать лучшего момента для входа в индустрию. Уже имелись и ресурсы, и таланты, и идеи, которые боролись за лидерство в этой отрасли.
Путешествие в Редмонд увело меня из дома в Индии на учебу в Висконсин, а потом на работу в Sun в Кремниевой долине. Прошло лето, и меня, 25-летнего IT-евангелиста
[20], пригласили в Microsoft для работы над Windows NT, 32-битной операционной системой, которая должна была расширить возможности популярной пользовательской программы до уровня более мощной системы для бизнеса. Несколько лет спустя NT станет краеугольным камнем будущих версий Windows. Даже программа нынешнего поколения, Windows 10, строится на оригинальной архитектуре NT.
Работая в Sun, я слышал об NT, но никогда ею не пользовался. Один коллега присутствовал на конференции Microsoft, где программу NT представляли разработчикам. Вернувшись, он рассказал мне об этом продукте, и я подумал: «Вау, это уже серьезно». Мне всегда хотелось быть там, где ты можешь оказывать реальное влияние на окружающий мир. Ричард Тейт и Джефф Тепер, пригласившие меня в Microsoft, говорили, что им нужен человек, который разбирается в UNIX и 32-битных ОС. Я колебался – вообще-то больше всего мне хотелось учиться в бизнес-школе. Я понимал, что знания в области менеджмента станут хорошим дополнением к инженерному образованию, и подумывал о переходе в инвестиционный банкинг. Я подал документы на очное обучение в Чикагском университете, но Тепер заявил: «Нет, ты должен немедленно переходить к нам». Я решил совместить два занятия. Мне удалось перевестись на очно-заочную программу в Чикаго, но я утаил от всех, что летаю туда по выходным. Через два года я получил степень МВА – и очень этому рад.
В течение рабочей недели мне приходилось летать по всей стране, таская с собой громадные компьютеры Compaq, встречаться с клиентами, по большей части руководителями информационных департаментов таких организаций, как Georgia Pacific или Mobil, убеждать их, что наша новая, более надежная операционная система для бизнеса превосходит все прочие, и перетягивать их на нашу сторону. А в Чикагском университете на занятиях по финансам мне приходилось больше заниматься математикой, чем когда я писал курсовые по вычислительной технике. Стивен Каплан, Марвин Зонис и многие другие университетские профессора, которые преподавали стратегию, финансы и лидерство, повлияли на мое мышление и повысили мой интеллектуальный потенциал задолго до того, как я получил степень МВА.
