– Ты за меня боишься?
Я кивнул, потому что плач уже стоял в горле.
– Бедный мой Трилле, – сказала мама и погладила меня по голове. – Весной мне исполнится сорок пять. Я уже не девочка.
Разве так утешают? Зачем она говорит, что стареет? Старики вечно болеют раком!
– Сил у меня поменьше. Когда слишком много дел наваливается, я иной раз устаю и раздражаюсь. И толстею, да, – сказала она и сжала пальцами складку на животе.
– Просто округляешься, – пропищал я.
Мама хмыкнула.
– Но это нормально, ничего опасного, просто переходный возраст.
Я вспомнил, сколько она спит и сколько занудствует. Неужели это нормально?
– Тебе будет спокойнее, – наконец спросила мама, – если я схожу к доктору и проверюсь?
Я кивнул.
– Тогда я завтра же; зайду к врачу, дружочек мой. А теперь достань нам из холодильника булочки. Уж толстеть, так с удовольствием.
Весь вечер я чувствовал себя легче перышка. Надо было мне давным-давно сказать маме, что я боюсь за нее. Ей это только приятно!
Но назавтра вечером все снова здоро́во: мама сама на себя не похожа и велит всем собраться в кухне за столом.
– Я сегодня ходила к врачу, – сказала она и умолкла, ковыряя пальцем скатерть и подбирая слова.
Папа стоял у мойки с чашкой в руке и смотрел в пол. У меня перестало биться сердце.
– У тебя рак? – прошептал я.
– Чего? Какой рак? – тут же; окрысились Минда с Магнусом.
– Нет-нет-нет, – сказала мама. – Рака у меня нет. Но это не переходный возраст.
Папа у мойки как-то чудно хрюкнул. Мама посмотрела на него. И тоже хрюкнула. И вдруг они как грохнут, как заржут, аж кухня вздрогнула. Они переглядывались и хохотали как сумасшедшие.
Минда, Магнус, я и Крёлле застыли. Родители наши сошли с ума. Кто теперь будет нас растить? Дед?
– Мама! – пропищал я.
Она взяла себя в руки и громко объявила:
– У вас будет братик!
Мама уперла палец в живот.
– На Рождество! Я потому и округлилась – он уже пять месяцев сидит здесь в пузе!
– Да ладно, – сказал Магнус. – Шутишь?
– Бог мой, – пробормотала Минда. – Серьезно? Я думала, с такими стариками этого не бывает.
Она уронила голову на руки и простонала оттуда:
– Мама, ты в бабушки годишься!
Старшие мои брат с сестрой как будто с другой планеты свалились. Головой они повредились, что ли? Не понимают, какое нам счастье привалило?! Мама не болеет, наоборот, у нас будет малыш! Я вскочил на стул.
– Гип-гип-ура сто десять раз!
Крёлле немедленно тоже вскочила на стул, вскинула руки и завопила:
– Гип-гип-ура сто двести раз!
– Вот учитесь, как надо себя вести! – сказала мама и строго посмотрела на Минду и Магнуса.
Тут уж они не выдержали и тоже заулыбались. Хотя Минда все же; объяснила, что будет ужасно стыдиться, и я должен это понять, несмотря на свой детский возраст.
– А Лена все твердила про переходный возраст, ничего себе! – крикнул я уже на бегу – мне надо было срочно ей обо всем рассказать.
Но на полпути я притормозил. Лена не только обрадуется. Она так мечтает о младшем брате, что у них в доме стены ходуном ходят, а толку нет. А у нас даже из переходного возраста малыш получился.
Я развернулся и пошел домой. Надо подумать, как преподнести новость Лене. Человек должен обрадоваться, когда такое услышит.
Зря я тянул время. Крёлле разболтала все в тот же; вечер. Она ходит к Ильве учиться вязать и рта не закрывает.
Только сгустился вечер, к нам ворвалась Лена. В волосах дождь, в глазах громы и молнии.
– Кари, это правда?
Мама обняла Лену и крепко поцеловала.
– Правда, Лена Лид. Факт, как соль в море.
Лена как разозлится:
– Это нечестно, сейчас наша очередь!
– Ты сможешь брать его напрокат сколько пожелаешь, Лена Лид!
– Брать напрокат? У вас тут библиотека, что ли?!
Да мы вообще понимаем, каково это – так мечтать о младшем брате, как безрезультатно мечтает Лена, и смотреть, что у твоих соседей опять очередная лялька?
– Очень тебя понимаю, – сказала мама.
– Что-то не похоже, – отрезала Лена. – Ты когда-нибудь пересчитывала, сколько у тебя детей, Кари? А у нас только я. Одна!
Мама заверила Лену, что пересчитывает своих детей каждый день, особенно теперь, когда наши тинейджеры где-то гуляют допоздна.
– Когда мы с Рейдаром поженились, у нас много лет не было детей. Бывает, что у кого-то их нет или люди много лет ждут, пока станут родителями.
Я слушал ее с изумлением. Неужели у папы с мамой когда-то не было детей? Чем же; они тогда занимались?
Лена неодобрительно посмотрела на маму.
– Кари, ты все равно должна была уступить очередь рожать малыша женщине помоложе. У тебя уже волосы седые.
В целом мама была с ней даже согласна. Но сегодня могла только радоваться – и все.
Драма на кухне Лены Лид
На другой день после обеда я заглянул к деду.
– Скоро опять дедушкой станешь? – спросил я и улыбнулся.
– Да, это здорово, Трилле. Очень здорово. А такую видел?
Он пододвинул ко мне фотографию.
– Разбирал вещи и нашел в шкатулке.
Я кивнул. Этот снимок огромного палтуса я видел много раз. Но все равно наклонился поближе и стал его рассматривать. Дед на фото совсем молодой, и волосы светлые, как у меня. Он гордо прислонился к стене лодочного сарая. А сбоку от него висит огромная рыбина.
– Ты его в одиночку поймал? – спросил я.
– Нет, Ингер тоже была в лодке. Думаю, один бы я его из воды не вытащил.
Наверняка бабушка и фотографировала, подумал я. И попытался увидеть всю сцену как в кино.
– И вот еще.
Дед подтолкнул ко мне другой снимок.
– Это где?
– На пристани в Балтиморе.
Я уставился на фотографию. Дед в Америке. Вид у него пижонский: во рту трубка, рукава рубашки закатаны.
– Я пару лет ходил в загранку, пока не женился, – объяснил дед.
– Круто было?
– Еще как.
Он забрал снимок и сам впился в него взглядом. Потом покачал головой.
