Толком поднять голову не получалось, но я кое-как огляделась по сторонам в поисках Давида и Льва. Где же они? Парни ведь не допустят этого, да?
Содрогаясь от рвавшихся наружу рыданий, я зажмурилась. Плакать нельзя, нельзя.
Сзади послышалась возня и кряхтение. Потом грохот, как будто стол перевернули.
Илья запустил руку мне в джинсы. Ткань врезалась в бедра, когда он дернул, и у меня в голове словно что-то щелкнуло. Оскалившись, я начала метаться и брыкаться, что есть мочи, стараясь перевернуться, делая все, о чем говорила Рике. При первой же возможности я укушу его.
Парень крепко схватил меня за волосы у корней, придавил голову к полу и потянул джинсы вниз. Мое лицо исказилось от отвращения, каждая мышца напряглась; я сжала челюсти.
Нет. Нет!
– Разве ты не будешь кричать? – с издевкой произнес Илья где-то возле моего уха. – Или плакать?
Не буду.
Я почувствовала, как он расстегнул свои джинсы, после чего вновь нагнулся, сунул руку мне между ног и прошептал:
– Ты можешь быть моей сладкой маленькой шлюшкой.
Дернувшись вверх, я повернула голову, едва не вывихнув себе шею, и укусила его за щеку.
Илья зарычал и отвернулся, ослабив хватку. Мне хватило этой заминки. Я ринулась вперед и ухватилась за первую попавшуюся вещь – ножку круглого приставного столика. Потянув за нее, сбросила хрустальную вазу, поймала и, обернувшись, разбила о голову Ильи. Осколки посыпались во все стороны.
Я надавила сильнее, чтобы стекло вонзилось в его кожу, едва обратив внимание на острую боль в собственной руке, когда края разрезали перчатку.
Илья вскрикнул и повалился набок. Быстро сняв свои сапоги и джинсы, до сих пор болтавшиеся у колен, я отползла от него. Опершись на рабочий стол Гэбриэла, поднялась и увидела золотой нож для вскрытия писем.
– Иди сюда, сука.
Я крепко обхватила рукоятку ножа и, не зная, насколько близко подобрался Илья, резко развернулась. Лезвие полоснуло его по лицу, оставив красную линию от уха до рта.
Парень прижал ладонь к щеке и опять упал на колени. Сжав кулак, я ощутила боль от оставшихся осколков вазы, а затем кинулась к нему, нанося удары кулаками один за одним. Снова и снова, до тех пор, пока не начала задыхаться от нагрузки.
Он обессиленно рухнул на спину. Я посмотрела на Илью, все еще сжимая в руке нож и едва сдерживаясь, чтобы не вонзить лезвие ему в грудь.
Мне хотелось донести до каждого из них, что им не удастся меня обидеть. Я этого не позволю.
Подняв глаза, злобно посмотрела на Льва и Давида, которые стояли в противоположном конце комнаты с охранниками отца. Одного Давид держал в удушающем захвате, второго Лев прижимал к стене. Так вот что за возню я слышала.
Они все-таки встали на мою защиту.
Я бросила нож на пол и взяла со стола салфетку, оставшуюся после ужина Гэбриэла. Кровь струилась из носа по губам, капала на пол, стекая с подбородка. Вытерев ее, ощутила солоноватый металлический привкус во рту.
Затем, обернув другой салфеткой порез на ладони, подошла к мужчине, валявшемуся у ног Давида, и схватила за волосы.
– Забирай его и проваливайте отсюда, – сказала я тихо, подтолкнув охранника к Илье.
Я и дня не проживу, если обращусь в полицию.
Но правосудие восторжествует, уж я-то позабочусь об этом.
Лев отпустил второго мужчину. Подхватив Илью, нетвердой походкой они вышли из кабинета.
Шмыгнув носом, я вновь сглотнула кровь и подошла к парням в одной футболке и нижнем белье. Пропитавшиеся кровью пряди волос липли к лицу. Лев и Давид с опаской смотрели на меня, так, будто не узнавали.
Черт, не уверена, что сама себя узнала бы.
Но, как ни странно, я ничего не имела против. Именно такой я и должна быть.
– Найдите Марину, – приказала я Давиду, пройдя мимо него к двери. – Мне нужно платье.
* * *
Я стояла в притворе перед дверями собора, вытянув руки в стороны, чтобы Марина могла заниматься своим делом. Она тянула мое тело то вправо, то влево, пока подкалывала и ушивала платье, которое подарила мне на шестнадцатилетие. И которое я ни разу не надела. Ничего другого мы не нашли за столь короткий срок.
Мой взгляд был прикован к закрытым дверям. Ненавижу его. Только почему я не нервничала? Почему не боялась?
Я не ощущала ничего, кроме злости. И драйва. В данный момент мне было плевать на свою дальнейшую судьбу. Пусть делает, что хочет.
– Можно я накрашу тебе ресницы? – спросила Алекс.
– Почему нет? – пробормотала я, сжав губы, чтобы она могла нанести на них красную помаду. Мне хотелось выглядеть красиво, но не для Кая. Я изменилась и больше не думала о том, какой должна быть.
Мне просто нужно громче заявить о себе.
Алекс занялась моими глазами, накрасила ресницы и добавила немного подводки, после чего выдернула из розетки утюжок, закончив завивать мои волосы в крупные локоны.
– У меня есть для тебя цветы, – улыбнулась Марина и вручила мне букет.
Глядя на белые розы, я лишь удивленно вскинула бровь. А потом отбросила их в сторону на обшитую бархатом скамейку. Это был милый жест, но Марина прекрасно меня знала.
Я не слышала, что происходило внутри собора, если не считать отзвуков скрипучих скамеек, когда кто-то из немногочисленных прихожан опускался на колени или вставал. Алекс еще раз припудрила мне нос. Наверное, он до сих пор оставался красным после сегодняшней драки.
Мои нервы все еще были на пределе из-за случившегося. Я не видела ни отца, ни Илью, ни охранников, потому что, накинув свои вещи, унесла ноги из дома прежде, чем до него дошел слух о потасовке. Я боялась не за себя, а за Давида и Льва, которые нарушили приказ Гэбриэла, защитив меня. Мы втроем нырнули в машину и уехали. Вскоре после этого Марина встретилась с нами здесь, захватив с собой платье.
Если честно, я была благодарна за наряд и за то, что Алекс помогла мне с макияжем. Я чувствовала себя во всеоружии. Мне хотелось быть яркой, а не незаметной, как раньше. Хотелось выглядеть не так, как обычно, словно я, мать вашу, извинялась и старалась загладить вину за свое существование. Я существую, и пошли все к черту.
Отмахнувшись от Алекс, я приподняла свою юбку и направилась к дверям.
– Что у тебя за обувь? – воскликнула она.
Оглянувшись, я заметила, куда был направлен взгляд девушки, и тоже опустила глаза, пытаясь понять, в чем проблема.
На мне были армейские сапоги со сбитыми мысками и распущенными шнурками, как обычно.
– Они подходят, – отрезала я и отвернулась.
Сзади послышался ее тяжелый вздох.
Опустив юбку и не дожидаясь сигнала, я распахнула двери. Ненавидела формальности. Если Кай так сильно хотел помучиться, почему бы просто не зарегистрировать брак в мэрии?
