– Ребята, оставьте нас на пару минут, ладно?
– Кай! – снова повторил Майкл.
Я посмотрел на него, стараясь казаться невозмутимым.
– Несколько минут, хорошо?
Мои друзья замешкались, переводя взгляды с меня на Бэнкс, явно не желая оставлять нас наедине. Полагаю, это было очко в ее пользу. То, что они считали девушку настолько опасной.
Ребята вышли из комнаты и закрыли за собой дверь, после чего я поднял фотографию.
– Думала, ты покажешь мне всего одно фото, и я сразу пойму, что именно эта женщина должна стать матерью моих детей?
Бэнкс пожала плечами.
– Ванесса молода, здорова… Что еще нужно знать? Она будет угождать тебе.
Я тихо засмеялся.
– Мне сложно угодить, – передразнил я ее. – Помнишь?
Едва уловимая ухмылка сползла с лица девушки, и она выпрямилась на стуле.
Щелчком пальца я подтолкнул фото обратно к ней.
– Скажи ему, чтобы шел ко всем чертям. Ничего абсурднее я в жизни не слышал.
На сей раз Бэнкс улыбнулась, подняв снимок, перелетевший через стол, и убрав его в карман.
– Почему ты улыбаешься?
– Я сказала ему, что ты не согласишься.
– А что, должен? – парировал я. – Разве это предложение не является частью ужасного плана Гэбриэла, чтобы взять меня под контроль? Какой-то фарс. – Я облизал пересохшие губы. – К тому же я удивлен, что он хочет замарать свою фамильную кровь наполовину японской. Не похоже на него.
Вообще-то очень похоже. Связать наши семьи и вечно вмешиваться в мои дела.
Она медленно выдохнула, словно подбирая слова, и сложила руки перед собой, облокотившись на стол.
– Я знаю об истинной цели покупки отеля. Ты хочешь найти Дэймона, чтобы не ждать больше никаких сюрпризов. Но в данный момент ты как крыса в лабиринте. Не знаешь, куда повернуть, а когда поймешь, что выбрал неверный путь, будет уже слишком поздно.
– Что это значит?
– Это значит, что сейчас ты добыча, – выпалила Бэнкс. – Хотя, возможно, когда-то был охотником.
Опершись на стол, я подался вперед.
– Ты хочешь, чтобы я его нашел?
– Мне плевать, если ты перевернешь вверх дном весь город в поисках Дэймона. Я здесь, чтобы передать сообщение, только и всего.
– Но тебе наверняка было известно, что я откажусь.
Она кивнула.
– Так зачем же было приходить?
Теперь пришла ее очередь замешкаться. Протянув руку, девушка взяла лист бумаги и ручку, лежавшие в центре стола. Глядя вниз, она начала говорить и писать одновременно.
– Потому что после того, как ты откажешься, я уйду. – Царапая бумагу, Бэнкс дразнила меня своим плавным голосом. – Затем ты поднимешься на открытую террасу и будешь отрабатывать удары на закате. Я вижу, что теперь тебе больше нравится тренироваться там.
Я пристально смотрел на нее, меня будто обдало жаром. Что она хочет этим сказать?
– Сейчас прохладно, поэтому на воздухе заниматься комфортнее, да? – продолжила она, по-прежнему не поднимая головы. – Сопротивляйся сколько угодно, но твой мозг все равно вернется к нашей сегодняшней беседе. Ты будешь думать о том, что теперь практически ни над чем не властен. Будешь спрашивать себя, что делать дальше. Жизнь зашла в тупик, и этот легкий зуд, зарождающийся у тебя под кожей, имя которому злость, становится все сильнее.
Я перестал дышать. Бэнкс подняла глаза и встретилась со мной взглядом, полным гребаного наслаждения, будто ножом пронзившего меня.
– Она накапливается с каждым днем, – упивалась девушка, раня словами все глубже, пока я сидел в оцепенении. – Потому что ты стыдишься своей жизни, даже близко не похожей на ту, что была до ареста.
Опустив взгляд, она опять начала писать.
– Все твои школьные друзья – ну, практически все, – разъехались по колледжам, престижным юридическим и медицинским школам, и приносят гордость своим семьям. Ночами они ходят по клубам, цепляют горячих молоденьких студенток, которые делают им минеты в машинах на обратном пути в их пентхаусы. Эти ребята на вершине мира и не знают забот.
Перо ручки медленно скрежетало по бумаге, словно лезвие по дереву.
– Но не ты, – усмехнувшись, произнесла Бэнкс. – Ты думаешь, что стал для них посмешищем. Как низко пал золотой мальчик. Обесчестил свою семью. Превратился в персонажа печально известной истории, которую все будут пересказывать друг другу на встречах выпускников, которые ты, к сожалению, посещать не будешь, потому что в глубине души понимаешь, что они правы.
Она надела колпачок на ручку и положила ее обратно в держатель в центре стола.
– После тренировки ты вернешься внутрь и примешь очередной душ. Третий за сегодня. Он хоть ненадолго смывает ненависть к себе, верно? – Бэнкс сложила листок пополам и провела пальцами по сгибу. Ее взгляд удерживал меня, словно якорь. – Потом поедешь в клуб, найдешь кого-нибудь, кого угодно, и выплеснешь всю свою ярость ради возможности спокойно поспать хотя бы несколько часов.
Сжав кулаки, все еще опираясь на стол, я поднялся со своего места. Мне потребовалась вся выдержка, чтобы не схватить эту глупую девчонку за шею. Я подошел к ней, наклонился и откинул ее стул назад. Гордые глаза Бэнкс смотрели на меня с вызовом. Откуда, черт побери, она все это узнала? Неужели следила за мной?
Моя жизнь не была мне ненавистна. Я не был зол. Я отсидел свой срок. Что сделано, то сделано, и я не утопал в жалости к себе, потому что прекрасно знал, как взять себя в руки и двигаться дальше.
Или думал, что знал.
– А когда проснешься, – тихо, почти шепотом, сказала девушка, – то поймешь, насколько все хреново; осознаешь, что Каю Мори пора возвращаться в игру и брать на себя хоть какие-то риски.
Черт бы ее побрал.
Она подняла сложенный листок бумаги, протянула его мне и сказала:
– Наследство Ванессы. Оно сделает тебя очень влиятельным человеком. Гораздо более влиятельным, чем твои друзья.
Дождавшись, когда я отстранюсь, Бэнкс поднялась со стула. Меня охватило внезапное беспокойство. Она вселила в мою голову сомнения и отлично это знала. Но вот мне не удалось запугать ее.
– Я подожду до завтра с передачей твоего ответа мистеру Торренсу. На случай, если еще получу весточку от тебя вечером.
Схватив Бэнкс за руку, я остановил ее.
– В своей жизни я принял много плохих решений, – я обогнул ее и встал сбоку, – с меня хватит.
Она подняла взгляд и высвободилась из моей хватки.
– Надеюсь. Ты и так зашел слишком далеко.
Бэнкс приблизилась к двери, но я вновь преградил ей путь, сунул полученный листок ей в карман и достал снимок, принявшись наигранно его рассматривать.
