Как она могла выжить? Оглядываю масштабы трагедии. Ну, как?!
Натянувшаяся внутри струна расслабляется.
Пронесло, слава Богу! Я не убил ее.
Кстати. О ней.
Мой взгляд приклеивается к массивным ботинкам на высоких каблуках с рифленой подошвой, скользит по полосатым гольфам, спортивным бедрам, к краю короткой юбки колоколом. Ее взгляд скользит по моей тачке.
Угробленной к хе*ам новой тачке! — вдруг осознаю я.
Е*ать! Тачка же не застрахована! — взрывает меня.
Толкаю дверцу, выбираюсь. Голова кружится…
Кого убить?!
— Хей, ты! — окрикиваю ее. — Неадекватная!
Развожу руками на убитые несколько тачек.
— Ты чо, бл*ть?!
Встряхивает копной волос. Красивые пухлые губы агрессивно кривятся, демонстрируя мне дерзкий оскал белых зубов. Смокиайс делает ее взгляд каким-то… потусторонне наглым. Выразительный фак в мою сторону, разворот на каблуках, и, как ни в чем не бывало… ее спина удаляется.
— В смысле? — непонимающе смотрю я на ее прямую спину. — Эй, а ну-ка, вернись!
Кто будет за все это платить?!
— Эй!!! — рявкаю я.
Не останавливаясь, делает поворот вокруг себя.
— Кричи громче!! — с нахальной усмешкой.
Выдав мне еще один «фак» на прощание, ускоряется и исчезает в тени домов.
Срываюсь, но меня перехватывает Тери.
— Остынь, Арчи. Это же просто девчонка. Девчонка, которую ты чуть не угробил!
— Я?!
Второй водитель в шоке осматривает наши тачки.
— Она вылетела на дорогу, Тери! И чуть не угробила нас!
— Мы превысили скорость. Гайцы измерят тормозной и… Пусть лучше уходит. Мало ли. Без пострадавших с ними проще договориться.
Нормально, бл*ть… Нормально! — вытираю я под носом кровь, пачкая новую, светлую фирмовую рубаху.
Да твою ж…
Не дай Бог тебе попасться мне еще раз… Авария!
3
Квартира в старинном доме, крупногабаритная, с высоченными потолками. Никогда не был здесь раньше. Всегда довозил Аварию до подъезда, а потом оттуда же забирал. Не горел желанием, да и приглашен не был. А может, и был, но Авария не сочла нужным это приглашение передать. Единственная наша реальная встреча с «бабулей» состоялась на премьере какой-то чумной оперетты, которую я не смог высидеть до конца и свалил после первого акта. «Испортив», как утверждала Янка, им просмотр первого.
— Проходите в гостиную, будем пить чай.
На первый взгляд интерьер старинный, но стоит приглядеться и становится очевидно, что дизайнерский, просто стилизован под старину. «Бабуля» у нас не бедствует и «заряжена» хорошо.
Дед Янки был достаточно известным художником. И средства — от продажи его работ.
Не «денежный мешок», конечно, но на беззаботное приятное проживание в Питере вполне себе.
Здесь же и мастерская Янки, она говорила, что рисует немного.
Широкая арка из гостиной демонстрирует ее внутренности. Мы с Гариком с любопытством разглядываем обстановку.
Все радужно заляпано, какие-то, запачканные красками, кисти… скрученные тюбики… Мне видится здесь образ моей Янки, заляпанной в краске. Не думал, что ее «немного рисую» так масштабно.
— Катерина Федоровна? — с удивлением кивает Гарик на недорисованные картины на мольбертах.
Отрицательно кручу головой.
— Янка…
— Ничего себе!!
Разглядываю ее мазню. Никогда не видел. Интересно… Необычно… Наверное, даже мог бы сказать, что талантливо, но совершенно не разбираюсь в живописи. Бросается в глаза картина с сине-фиолетовым видом города из окна. Размазанные фары… Потеки дождя по стеклу… Ладно. Офигенно она рисует. Никогда бы не подумал.
Катерина Федоровна расставляет чайные фарфоровые чашечки.
— А Вы, Игорь, значит, внук Петра Васильевича?
— Да! — разворачивается он.
— Похож… Особенно в профиль. По-молодости Петр Васильевич был прекрасен в амплуа героя-любовника.
— Это комплимент, надеюсь? — суетится он вместе с ней возле стола, помогая с приборами.
— Конечно! Вы очаровательный мальчик…
Садимся.
Мой взгляд скользит по столам и полкам в поисках телефона.
Взгляд Гарика — по стенам.
— А это чьи работы?
— Вот эта стена — Михаил Пантелеевич Барских, мой покойный муж, дед Яночки. А эти две — уже сама Яночка. Еще девочкой нарисовала. Техника, конечно, не идеальная, но мне они очень дороги.
Разворачиваюсь, разглядываю. На первой — потягивающийся, зевающий рыжий котенок, на второй — разбитое окно, обвитое плющом.
— Дед учил ее рисовать. Талантливая девочка, — разливает она нам чай из резного фарфорового чайничка. — Со сливками?
— Обязательно, Катерина Федоровна. Разве я могу упустить возможность выпить с приличным человеком настоящий английский чай со сливками?
— Ой, и не говорите, Игорёк, старая гвардия интеллигенции уходит, а новая прирастает очень медленно, — стреляет в меня недовольным взглядом.
— Где можно вымыть руки? — включаюсь я.
Телефона в комнате нет, планирую посмотреть в прихожей.
— Налево…
Встаю. Гарик что-то расспрашивает про Аварию.
Сумка… мне нужен ее ридикюль.
— Яночка учится на втором курсе ГУКИ… — слышу я краем уха и застываю.
В смысле — учится?! — разворачиваюсь я в дверях. — Янка — учится?!
— Первый курс — с блеском! А потом этот вздорный мальчишка… — раздраженно взмахивает бабуля рукой. — Не знаю, успеет ли наверстать в зимнюю сессию. Все работы заброшены…
ГУКИ?!
Так вот куда она периодически исчезает! Коза! Сложно было сказать?! Столько крови из меня выпила своими периодическими побегами!
На старинном комоде — войлочный ридикюль ручной работы.
Открываю.
Е*ануться! Граблю старушку… До чего дошел…
Платочки, афишки, кошелек, косметичка… Телефон!
Быстро закрываю сумку и сбегаю с ним в ванную комнату. Закрываюсь. Погружаюсь в телефонную книгу.
«Яночка» — ее старый номер. Ищу дальше. Ничего. Этого не может быть!
Вбиваю к себе все входящие за последний месяц с неизвестных, а потом все контакты с непонятными мне аббревиатурами. Не так уж и много, штук восемь номеров.
