Источник: рукописное эссе Брюса Ли «Декарт», Вашингтонский университет, 24 января 1964 года, и рукописная заметка под названием «Cogito Ergo Sum» из его философской тетради, датированная 7 января 1964 года. Архив Брюса Ли.
2-U
«В любой цвет, какой захочу»
«Возьми эту банку с краской и покрась комнату в любой цвет, какой захочешь». Эта цитата — первое, что я услышал в разговоре с моим другом из Китая, когда я упомянул имя Фомы Аквинского.
Уверен, что цитату придумал не он, но дальше, безусловно, следовала его собственная интерпретация: если человек готов принять первую предпосылку любой философской системы, то все, что вытекает из этой предпосылки, он тоже будет готов принять.
Итак, к Фоме Аквинскому и третьей главе «О существовании Бога» из трактата «Summa Theologica».
Пять доказательств
• «Невозможно, чтобы нечто в одном воплощении и одним и тем же образом было движущим и движимым, то есть чтобы оно двигало само себя. Следовательно, мы должны прийти к некоему первому движущему, которое не движимо ничем, а под ним все разумеют Бога».
• «Необходимо допускать некую первую действующую причину, которую все называют Богом».
• «Мы не можем не полагать нечто само-по-себе-необходимое, не имеющее причины необходимости в чем-то еще, но являющееся причиной необходимости прочего. Все называют это Богом».
• (Степени, или от большего к меньшему.) «Также должно существовать нечто, являющееся причиной бытия всех сущих, их благости и всяческого совершенства. И это мы тоже называем Богом».
• (Разум — то есть цель или невозможность случайности.) «Существует нечто мыслящее, что природные вещи направляет к своей цели. И это мы тоже называем Богом»
[30].
Вышеприведенный аргумент о существовании Бога основывается на первой предпосылке, или, как ее называют, «доказательстве». Отсюда ли вследствие этого получается так: если удалить первую предпосылку Аквинского о Движении, вы попадаете в капкан второго аргумента о Первой Действующей Причине, а потом третьего, четвертого и пятого.
Смущает в этих аргументах (несмотря на то, что моим школьным образованием в Гонконге руководили в этом направлении римско-католические священники) потрясающий факт, что я могу либо принять их, либо отвергнуть независимо от их обоснованности.
Например, испытывать боль — необязательно значит понимать, принимать или даже отрицать ее существование: она просто есть. Но из этого не следует, что каждый будет понимать боль одинаково и придет к одному и тому же выводу. Все, что необходимо, — это хорошо изучить медицину.
Однако, когда я говорю, что боль «есть», это подразумевает, что я испытываю НЕЧТО, но трудность, кажется, состоит в том, чтобы связать это НЕЧТО с кем-то другим помимо меня. Думаю, это не просто семантически трудно, это вообще невозможно. Семантически данную идею, понятие или слово все мы воспринимаем почти одинаково: такое понятие, идея или слово есть в нашем родном языке.
Однако, когда рассуждает западный человек, он проводит различия, невозможные для китайца; фактически китайцы даже не сочли бы «различие» частью своего процесса мышления. Китаец рассматривает вещи как принципиальное ЕДИНСТВО или как две сосуществующие части одного неделимого целого. Значения (независимо от предмета или процесса) выводятся друг из друга и взаимно дополняются. Поэтому они не взаимоисключающие, а взаимозависимые; они — функция друг друга.
Например, в китайском языке события рассматриваются как целое, поэтому невозможно даже попытаться придумать причину и установить причинно-следственные отношения. Например, иероглиф, обозначающий понятие «хороший» —
, а «плохой» —
. Соединенные вместе —
, они дают слово «свойство». Для образования целого слова «свойство» нужна половина хорошего —
. Иероглиф
означает «длинный», а иероглиф
— «короткий», а вместе («длинный»/«короткий») они означают «протяженность» чего-либо. Иероглифы «покупать» —
и «продавать» —
, соединенные вместе, дают новое слово — «торговля».
Вместо взаимного противопоставления все дополняет друг друга, а дополняющие друг друга компоненты сосуществуют. Они не рассматриваются как причины и следствия, а составляют пары как звук и эхо, тень и свет. Так, для того чтобы велосипедист мог ехать, нужна неразделимая сила безостановочного взаимодействия нажатия и отпускания педалей.
И когда Фома Аквинский излагает свой аргумент, он предполагает Бытие или Существование, поскольку, говоря о движении, он подразумевает, что нечто существует, так [как] нечто движется. И то, о чем Фома Аквинский говорит в Третьей главе, для меня означает взять у него «банку краски» абсолютного существа, коего он понимает как Бога.
Доктрину Аквинского я скорее рассматриваю как проявление, а не «основание» веры. Когда основание кажется столь бесплодным, «издеваться» над верой я не могу и не буду. Китаец понимает, что высшая истина невыразима, и вместо того, чтобы допытываться, предполагать, препарировать, он прекращает всякий поиск и всю умственную деятельность — по сути своей цепляющуюся или хватательную ради самоутверждения или обретения духовных выгод. Он просто есть тот, кто есть.
Источник: Рукописное философское эссе Брюса Ли под названием «В любой цвет, какой захочу?», Вашингтонский университет, ок. 1964 года. Архив Брюса Ли.
3. Психология
Если предположить, что именно интеллект отличал Брюса Ли от других мастеров боевых искусств (впрочем, как и от других людей) его эпохи, неудивительно, что разум и его работа неизменно были и оставались для него объектом повышенного интереса.
