ДКД выше структур и отчетливо выраженных форм.
Однако не допускайте ошибку, считая джиткундо составным, нейтральным или попросту «никаким» стилем. Потому что ДКД одновременно «это» и «не это». Оно не опровергает стили и не опровергается ими. Чтобы это понять, необходимо в едином органичном целом преодолеть дуализм «за» и «против». Хороший джиткундоист следует прямой интуиции.
Истина — путь без тропы. Вот и все — без «до» или «после». Точно так же ДКД не является организованным учреждением, в членах которого можно состоять. Вы либо понимаете, либо нет, только и всего. (Был Институт кунг фу Чжун Фэна, был метод вин- чунь, но сейчас таких организаций или методов не существует.)
Третьеразрядный художник
В большинстве случаев практик боевого искусства сейчас тот, кого я называю художником-исполнителем, конформистом. Разумеется, он редко учится полагаться на самовыражение; скорее он добросовестно следует шаблону.
Со временем он, возможно, освоит некоторые мертвые практики и будет хорош согласно своей установленной модели, но он не поймет себя. Рутинные тренировки и набор шаблонов в конечном итоге сделают человека мастером в соответствии с образцами, но лишь самосознание и самовыражение способны привести к истине. Живой человек — это не мертвый продукт «этого» или «того» стиля. Он — личность, а личность всегда важнее системы.
В боевом искусстве многие инструкторы извлекают свои методы и принципы из интеллектуальных теорий, а не из практики. Они много говорят о бое, и есть некоторые мастера-болтуны, но они не могут обучить бою. Такой болтун способен создать какой-нибудь «первый закон» или «принцип удара ногами». Его ученик будет посещать тренировки и находиться под контролем, но не освободит себя и не разовьется в лучшего мастера боевого искусства. На самом деле именно «метод» и «система» ограничивают реальность и мешают ей.
Как и в любом виде спорта, нам говорили, что пятьсот лет назад мастер боевых искусств мог запрыгнуть на крышу, — неважно, как это согласуется с научно обоснованной практикой прыжков в высоту на Олимпийских играх. Однако я уверен: великое мастерство боевого искусства таится в будущем развитии, а не во множестве существующих ныне устаревших и старомодных методов обучения.
Лучший инструктор — лучший атлет. Несомненно, что, приближаясь к зрелому возрасту, он окажется в невыгодной физической форме по сравнению с крепким молодым человеком. Однако у него нет причин не быть превосходным мастером среди своих ровесников, физически и интеллектуально. Непригодный по состоянию здоровья и инертный инструктор способен помочь посредственным ученикам, но он никогда не сможет по-настоящему чувствовать или понимать.
Так же как невозможно завернуть воду в лист бумаги и придать ей нужную форму, бой нельзя провести так, чтобы соответствовать какой-то одной системе, особенно загоняя его в классические рамки. Такая структура лишь убивает и ограничивает и жизнь человека, и ситуацию. Подобная структура, которая преподается как лекарство, по сути и есть болезнь. В практике ДКД нет никакого «ката» или набора затверженных форм, поскольку ДКД — не метод засекреченных техник, законов и так далее. Это не система борьбы. ДКД использует систематический подход к обучению, но никогда не практикует какой-то метод боя.
Продолжая, отметим, что джиткундо — это процесс, а не цель, средство, но не результат, постоянное движение, а не установленный статичный шаблон.
Конечная цель джиткундо — личное освобождение. Это ориентация на личную свободу и зрелость. Механическая эффективность или умение совершать манипуляции никогда не были так важны, как внутреннее осознание, поскольку изучение движения без внутреннего осознания приводит к подражанию, имитации, простейшему продукту. Настоящий боец «слушает» обстоятельства, а человек классики обстоятельства «читает по памяти». Мастер боевого искусства — не просто физический образец некоторого навыка, которым он, возможно, одарен изначально. Созрев, он поймет, что его удар на самом деле инструмент не столько победы над противником, сколько победы над собственным «эго» со всеми его глупостями. Вся эта подготовка нужна для того, чтобы он стал цельным человеком.
В сущности, ДКД стремится вернуть ученика в его изначальное состояние, чтобы он мог свободно выражать собственный потенциал.
Обучение состоит из минимальной формы в естественном развитии инструментов ученика, направленном на неформальность. Суть в том, чтобы иметь возможность войти в форму, но не быть в плену у нее, или подчиняться принципам, не будучи ими скованным. Это важно, потому что гибкое безошибочное наблюдение — база практикующего ДКД. «Тотальная бдительность» без центра или окружности, способность быть внутри ее, но не принадлежать ей.
В заключение отметим, что человек, занимающийся ДКД и говорящий, что ДКД есть лишь ДКД, — чужой человек. Он все еще полагается на самоизолирующееся сопротивление. Он привязан к реакционному образцу и, естественно, все еще скован другой измененной моделью, в рамках которой только и может двигаться. Он не усвоил тот факт, что истина существует вне всех форм и моделей, а осознание никогда ничего не исключает.
ДКД — всего лишь название, лодка, необходимая для переправы на другой берег, после чего ее нужно бросить, а не тащить на спине. Эти несколько параграфов — не более чем «палец, указывающий на Луну».
Пожалуйста, не принимайте палец за Луну.
Источник: эссе Брюса Ли под названием «Джиткундо», приблизительно 1971 год. Архив Брюса Ли.
5-I
К освобождению личности (джиткундо-VIII)
Полезность чашки — в ее пустоте, и то же самое можно сказать о художнике боевых искусств, который не следует форме и потому лишен «стиля». У него нет предвзятости в отношении боя — нет симпатий или антипатий. В результате он текуч, как вода, он адаптируется и способен преодолевать дуализм, сливая его в единую конечную общность.
Надеюсь, вы уподобитесь чашке чая, присоединитесь ко мне в этом кратком разговоре и рискнете отказаться от бремени предвзятых мнений и заключений. Примите сказанное на свой счет, потому что оно связано с расцветом художника боевого искусства, художника боевого искусства как такового, а не китайского, японского, корейского, американского и так далее. Художник боевого искусства — это прежде всего человек, независимо от национальности. Национальность, по сути, не имеет никакого отношения к мастерству в боевом искусстве.
Представим себе, что несколько человек, обученных различным боевым искусствам, только что стали очевидцами боя. Несомненно, что каждый из них впоследствии расскажет о нем по-своему. Это вполне понятно: невозможно увидеть бой «как есть», когда он рассматривает через призму восприятия боксера, борца, каратиста, дзюдоиста или человека, практикующего другие единоборства, — они будут видеть бой в соответствии с рамками своей конкретной практики. Каждая попытка описать бой — это реакция интеллекта, частичное представление о тотальности боя; в этом случае — в зависимости от предпочтений и антипатий. Однако на самом деле бой не продиктован вашим обучением как корейского, китайского или другого художника боевого искусства. Истинное наблюдение начинается, когда человек лишен заданных моделей, и свобода выражения возникает, если человек находится за пределами систем.
