— Изничтожено отродье бесовское! — громко вещал хитрый жрец. — Благословил я капитана отважного на подвиг ратный, буйну голову да клинок вострый святой водою окропил! Нет больше зверя-живодёра лютого, изгнан демон в Бездну огненную! Спите спокойно да Бога-заступника славьте…
— И капитана! — раздался не совсем трезвый голос Мирона. Горожане воодушевлённо загомонили.
— А за капитана молитесь искренне, смиренно! — проникновенно завыл Теофан. — Ранил его зверь богомерзкий! С собою в Бездну и душу забрать теперь хочет! Молитесь! За здравье тела и спасение души отчаянной, ибо если тело бренное и сгореть может, то душа бессмертная чистая всенепременно ввысь вознесётся!
Ажиотаж и всеобщее веселье разом поутихли, люди зашептались. Градоправитель видел, как Радда вопросительно посмотрела на мать. Ксандра прижала тонкие ручки к щекам — что она теперь мужу скажет? Сидит дома с детьми да на приятеля злится, чего, мол, не заходит, не поздравляет… Гномка Сатина, жена Сидора, резко стукнула кулаком о ладонь — не помогли, не защитили мужнины клинки… Заваленный в последнее время работой гробовщик Митка почесал голову и открыл было рот, но градоправитель предупредил, что готов похоронить его самого, без заступа и лопаты…
Ночью Берен Грайт снова вслушивался в тревожную тишину чердака и внимательно смотрел на неподвижное полупрозрачное облачко — Симеон уже утратил форму и лишился речи… Наутро в зал вошла Алесса и заявила, что чуть позже Вилля можно будет навестить. Сказала, развернулась и ушла, только чёрная коса свистнула. За спиной градоправителя громко и протяжно зевнул домовой…
Возникло безудержное желание закопать Митку немедля…
— Испортила она его — врать стал, изворачиваться, моя, мол, жизнь… самостоятельный какой… охотничек…
У Марты насчёт «испорченности» Вилля было своё мнение, но градоправителю она ничего не сказала. Травница улыбнулась и подложила на блюдо свежеиспечённых ватрушек.
— Скучно ему у нас в городе. Вот и ищет загадки да приключения на свою голову, а к Леське эти приключения так и липнут! И снеговиков напридумывали вместе… а всё-таки, что это было?
— Теперь мы этого не узнаем! Ни зверя нет, ни кинжалов. Арвиэль наверняка огорчился — давно ведь хотел… А ты, Марта, права, ему у нас действительно скучно. Молчал, не жаловался, а теперь словно проснулся. В столицу ему надо — на службу императорскую поступать, там большой город и жизнь совсем иная! Напишу-ка я письмо!
— Пиши, — вздохнула женщина. — А не пожалеешь?
— Пожалею, но так будет лучше. Всё равно Императора про снежного зверя оповестить надо.
— Раз надо, значит, надо! — травница вдруг усмехнулась. — Вилля ты пока не трогай, пускай здесь выздоравливает. Не Симеон же за ним ухаживать будет? Он, похоже, щи только у меня впервые увидел. Заморит ведь хозяина, бестолковый!
Грайт немного похмурился для приличия, мол, негоже это парню с девкой под одной крышей жить, но всё же согласился и отправил воспитанника на вынужденный двухнедельный больничный. «А ведь он и правда уедет, — размышляла травница, провожая Берена. — Подумает, всё взвесит и уедет. А следом, наверное, и Леська…» С одной стороны плохо, конечно. Северинг опустеет без крикливой знахарки и задорного эльфа, но с другой… Жизнь — Весёлый Игрок, она любит забрасывать свои пешки в самые невероятные ситуации, и тихий сонный Северинг явно не подходил для этой странной пары.
— Ага, Алесса, получай щелбан! — торжествующе произнёс баритон.
— Меня нельзя обижать, я девушка! — мгновенно скуксился девичий голосок.
— Ну, ладно…
«А ведь они далеко не пешки, что же их ждёт впереди»… А что плетёшь ты, Кружевница?
Глава 3
Когда Марта сообщила эльфу о заслуженном отпуске, тот не обрадовался и не огорчился, а лишь привычно вздохнул. Зверь убит, оружия больше нет, и Вилль вошёл в своё традиционное невозмутимое состояние. Биться не с кем, подзащитные горожане в безопасности и вовсю готовятся к Ярмарке, а к семейству Хрустальных приехала многочисленная шумная родня… Он посекундно прокручивал в голове первый бой, и всё больше и больше впадал в уныние. Отец бы, небось, исплевался!
— Ну что ты машешь руками! — когда-то наставлял его опытный аватар. — Ты же не ветряная мельница? Один точный удар или десять бестолковых, что эффективней? Пусть люди прыгают как блохи и ревут как белые медведи, но ты — аватар! Точность и расчёт — минимум движений!
Вилль во время схватки и напрыгался вдоволь и нарычался — показуха! Знахарка, описывая бой со стороны, захлёбывалась от восторга и махала руками, козочкой скакала по комнате и натыкалась на мебель, а Вилль искренне ужасался: неужели схватка выглядела так? Алессу пугали его насупленные брови, и она плюхалась рядом: «Болит?» Тот энергично мотал головой, но очередную порцию вонючей обезболивающей мази получал всё равно. «Так тебе и надо, болван!» — размышлял Вилль, пытаясь настроить себя на то, что лечение — самое страшное на свете мучение.
С темнотой к Алессе прилетело смутное беспокойство. Кто знает, что ночью взбредёт парню в голову? В тот же вечер она пыталась подмешать в отвар сонное зелье, но Вилль её мигом раскусил и хмуро предложил отведать самой. Девушка понимала, почему он подозрительно обнюхивает любую жидкость на предмет снотворного — не хочет снова оказаться беспомощным. Другая особенность удивила её несколько больше: каждый раз, когда она брала в руки тряпку, эльф вздрагивал и делал такое лицо, что ей невыносимо хотелось его пожалеть. Однажды Алесса всё-таки набралась храбрости и рискнула задать мучивший её вопрос.
— Вилль, а почему ты так испугался, когда я решила тебя усыпить? У меня не было иного выхода! Не на живую же шить!
— Понимаешь ли, всё дело в амулете, — смущённо отозвался Вилль. — Он — посредник между Симкой и мной, некий ключ-связь. Он становится ключом только в моих руках, а я снял, болван! А как одеть, если спишь и ничего не чувствуешь? Потом, вероятно, надобность в нём исчезнет, но сейчас ещё рано.
Девушка смутилась — у неё появились некоторые неприятные подозрения.
— А что с тобой такое было? Ты метался, кричал, звал Симеона и… почему, если дом рушится, надо находиться внутри — это же бред какой-то!
— Ах, это! У домовых просто мироощущение другое. Они — хранители внутреннего пространства, защищают свой дом от злых сил. Можно пытаться ломать стены снаружи, тогда домовой будет подпирать их изнутри. А у Симки дом — это я. Моё тело — стены, а то, что внутри…, — эльф определённо замялся. — Люди называют это душой, а мы — Истинной Сущностью. Чувства, эмоции, желания, стремления, сомнения и страхи. Без кулона дверь в дом была заперта, и Симка не смог прийти мне на помощь. Он знает о моих страхах.
— Драконы, да? Но они же давным-давно вымерли?
— Для кого как, — невесело усмехнулся эльф. — По мне, так очень даже живы…
Опустив глаза, знахарка потеребила кончик длинной косы.
