— Я этих пакостников неоднократно за уши тягал в своё время. Они в Равенне на улицах потише такие шутки откалывали — хоть святых выноси! И по этой книжке он вызывал демона?! Ты в своём уме, Винтерфелл?!
— Он мог держать её для будущего ученика, Берен. А книга, вероятно, не единственная. Пускай маги головы ломают, где остальные схроны искать.
— И то верно! Думать — только извилины путать! — с готовностью закивал язва Грайт, и Вилль решил про себя, что излишек нежного бабьего мыла тоже не есть хорошо. Берен явно избавлялся от опостылевшей щёлочи.
В арестантскую Вилль решил зайти для собственного успокоения, что липовый жрец никуда не испарился и всё так же лежит на соломенном тюфяке в одной из трёх зарешёченных камер. Да, он был на месте, и да, шушеля мать! всё так же лежал, сложив руки на животе, и пялился в потолок. Даже не пытался туда доплюнуть для разнообразия.
— Зря вы так, господин Улесс… Хотя вряд ли это ваше настоящее имя. Полагаю, тело его несчастного законного обладателя уже давно общипали рыбы или обглодало лесное зверьё. Ещё одна смерть на вашей совести, между прочим! Вы его убили и забрали вещи. Спрятались подальше от столицы, дабы экспериментировать в своё удовольствие… Вот только думаю, родственники и знакомые погибшего вряд ли примут вас за него даже с чужим фамильным листом
[30]
и треуглом на шее.
Жрец не счёл нужным оспорить выводы доблестного капитана Винтерфелла, грозы беглых магов и убийцы снежных псов.
Эльф привычно оседлал стул задом наперёд и бесстрашно навалился на дряхлую спинку.
— Хотите я вам расскажу, как всё было, господин маг? А вы внимательно послушаете.
Тихо было в арестантской, и только бесстрастный голос Вилля горсть за горстью отмерял мгновения охоты за жизнями. Фальшивый жрец сотворял, вызывал и укрощал, и вот на улицу ступила мягкая снежная лапа. А затем… Разорванная в клочья фанатичка Агафья, влюблённая Берта на кровавом троне, жадный до денег и выпивки Демьян с простеньким деревянным треуглом на верёвочке. О, да! он до последнего надеялся, что святой символ защитит уверовавшего от порождений Бездны.
Капитан не угрожал, и в уговорах не было нужды. Эльфийские чары, способные вскружить голову чопорной женщине и расположить недружелюбного мужчину, против мага были бессильны. Они действовали лишь на тех, кто подсознательно хочет этого сам.
Теофан с тем же безразличием изучал трещинки на потолке, вероятно, имеющие для него потаённую символику, и бессознательно поглаживал левой рукой перебинтованную правую.
Вилль вздохнул, поднимаясь со скрипучего стула.
— Я вижу, вы не хотите разговаривать со мной, господин маг? Что ж, жаль! Вероятно, у вас нашлось бы объяснение своим поступкам, играющее в вашу пользу. Боюсь, ваши коллеги не будут церемониться, как мы.
Эльф был у двери, когда жрец негромко окликнул его. Теофан приподнялся на локте и смотрел без тени страха ни перед тюремщиком, ни перед будущим. Было что-то иное. Быть может, осуждение и толика понимания.
— Не знаю, что с тобой произошло, Арвиэль, но далеко не все маги живут, чтобы совершать зло во имя зла.
— Нет, господин Улесс, большинство это делает ради наживы.
Когда Темар, отпущенный домой обедать, вернулся, то обнаружил в допросной двух нахохленных мужчин, промеж которых хрупкой преградой стоял пустой графин. Иначе говоря, ястреб умудрился принизить орла до воробьиного полёта. Градоправитель около часа упоённо расписывал методы воспитания строптивых знахарок, переходящие в прощупывание и смакование на вкус. Берен не считал, что Избраннице, поджидающей своего Arvielle в заоблачном будущем, необходимо знать о молодецких похождениях супруга, а Вилль тоскливо вспоминал ворошение марикиного сена в нетрезвом состоянии…
Напоследок Берен велел передать, чтоб знахарка о Марте не беспокоилась и сочиняла платье на осень для подружки невесты. А господину капитану следует заранее привыкать к мундиру, ибо гулять придётся никак не меньше недели! Вилль несказанно обрадовался исполнению тайных чаяний и от души обнял Грайта по-аватарски крепко, но не сразу. Сперва он вникал, осознавал и переваривал услышанное. До-о-олго!
Низвергнутый орёл поднимался всё выше и, наконец, воспарил над алеющими облаками в гордой уверенности, что весь бесконечный мир внизу принадлежит ему вместе с лесами да полями, реками, городами и даже маленькими вредными знахарками.
Чем хорош чётко распланированный день, так это отсутствием времени на дуракаваляние, и в результате успеваешь объять необъятное. Вилль с опережением успевал по всем пунктам, а, значит, вечер можно провести исключительно в угоду личным воспитательским потребностям. Он обещался выгулять кошку до бара? Будет исполнено, госпожа Залесская! А когда вы подопьете до покладистого состояния, воспитательная беседа станет легкоусвояемой.
Он заметил чёрного кота издалека, вприпрыжку скачущего по белым сугробам вдоль заборов как по твёрдой земле.
— К нам эльф приеххал с караваном, полукрроффка. Финики привезли ссушшшёные и… абыр… абырыкоссы! — задыхаясь, выпалил домовой. Впрочем, одышка была приобретённой вследствие усиленного подражания кошачьему племени.
Недоумение сменилось тревогой и предчувствием дурных вестей.
— Охолони, Симка! — пытаясь сохранять хладнокровие, попросил аватар. — Эльф приехал с караваном, верно? Он обо мне знает? Спрашивал?
— Нет, хозяин, не спрашшивал, но знает. Он к Алессе пришшёл, сспеть проссил. Байки он изучает и пессни.
— Ах, к Алессе пришёл… Вон оно как получается…
Вилль зашагал к дому несколько быстрее, и домовой подстроился под хозяина семенящей рысцой.
— Ему и про неё ссказали. А он сспеть проссил, — повторил кот.
— И что, сразу согласилась? — Вилль успокоился, и в его голосе прорезались ревнивые нотки.
— Я сструну перекуссил! — самодовольно мяукнул кот.
— Молодец, хвалю! Если этот абырыкос позволит себе лишнее, я перейду на подножный корм! — пригрозил аватар и в ответ на удивлённый взгляд пояснил. — Отпинаю и сожру! Где она сейчас?
— Ушши драть тебе хочет у насс дома…
— Как дома?! А если за сабли хватится?!
— Я вперёд прошшмыгнул, сспрятал их под диван…
— Идиот!
Было, за что волноваться — эльф не успел познакомить сабли с девушкой. Тай-Кхаэ'лисс признают лишь хозяина, и если неосторожный знакомый отделается предупредительным порезом, то ворью и хапугам они поблажек не дадут — могут отрубить руку выше локтя, а под настроение и голову снять. От мысли, что девушка лежит у него в гостиной в луже собственной крови, эльфу становилось дурно до головокружения. Вилль мчался, как на пожар, и едва не пролетел мимо собственного дома. Задержав дыхание, он потянулся к ручке, но дверь открылась сама. В грудь упёрлось остриё Льда, с холодным торжеством сверкавшее на солнце.
