– На эту тему лучше проконсультироваться у господина Посохина.
– Его резюме я знаю, но мне интересно ваше. Могут ли местные наутилоидеи быть потомками разумных хозяев Нимфы? Мне говорили, что у вас развита экстрасенсорика.
Иван почувствовал укол раздражения, нахмурился.
– Вы пришли не по адресу. Я не экстрасенс.
– Ради бога не обижайтесь! – Гостья положила прохладную ладошку на его руку. – Конечно, нас в СКБ знакомили с характеристиками членов экипажа, тесты на совместимость и всё такое прочее. Стандартная процедура. Нашу группу тоже формировали по критериям психологической толерантности.
Иван расслабился.
– Ничего особенного. С детства владел интуитивным озарением, часто помогало в жизни, и только. Но жизнь на Нимфе для меня пока загадка.
– И всё-таки?
Он бросил стаканчики из-под кофе в угол каюты, и они исчезли, проглоченные эффектором системы утилизации. Захотелось пошутить.
– Сударыня, инконгруэнтная фрактальность изменения аксиоматического ядра постулированной трансцеденции не позволяет сделать однозначный вывод о форме разумной жизни на планете Нимфа.
Красиво изогнутые стрелочки бровей Елизаветы прыгнули на лоб. Она с изумлением вгляделась в нарочито простодушное лицо оператора.
– Иван?!
Он не выдержал, засмеялся.
– Нимфу я приплёл ради эффекта. Эту фразу часто повторял мой наставник по школе выживания, правда – с другой концовкой.
Елизавета прыснула.
– Боже мой! Я подумала…
– Что я сбрендил?
– Нет, что вы секретный сотрудник космической контрразведки. Они там любят прятаться под личинами метафилософов и говорить загадочно.
– Вы с ними сталкивались?
– Конечно, не раз, такова специфика нашей работы. Да и Курт, между прочим…
В двери снова пропел каютфон.
Елизавета умолкла, оглядываясь.
Экранчик каютфона показал лицо оператора экспедиции.
– Лёгок на помине, – усмехнулся Иван, размышляя, чего не успела договорить гостья о коллеге. Впрочем, в том, что Курт Шнайдер окажется сексотом, ничего удивительного не было.
– Не открывать? – спросил Иван после паузы.
– Откройте, – нахмурилась Елизавета.
Дверь бесшумно скользнула в косяк.
Стоящий в коридоре Курт вскинул голову, глянул на сидящую в свободной позе – нога на ногу – женщину, на поднявшегося Ивана. Горящие глаза его сузились.
– Ты… здесь?!
– А где я должна быть? – спокойно спросила она.
– Вересов приказал всем…
Глаза Елизаветы вспыхнули ответным огнём.
– Приказал? Что именно? Почему он не обратился прямо ко мне? Что за детский лепет, Курт?
Шнайдер облизал губы, перевёл взгляд на Ивана, потом на лицо женщины, снова на Ивана.
– У вас всё? – вежливо спросил Иван.
Шнайдер потемнел, медля.
– Если у вас больше нет вопросов, до свидания.
Дверь мягко закрылась перед носом оператора, не решившегося войти.
– Ну вот, – грустно сказала Елизавета, – не было печали.
– Он ревнует, – сказал Иван.
– Да ладно, я не давала никакого повода.
– И всё же я это чувствую. Можно личный вопрос?
– Сплю ли я с ним? – скривила губы женщина.
– Нет, вы чисто говорите на русском…
– Я русская.
– А фамилия…
– Клод-Сантуш? Мой муж был аргентинцем. Мы давно не вместе. Я могла бы вернуть девичью фамилию – Владыкина, но не стала.
– Понятно.
Елизавета встала.
– Извините за доставленные огорчения.
– Никаких огорчений нет, я рад, что вы зашли. Но вы хотели поговорить о жителях Нимфы.
– В другой раз, хорошо? До рейда на Нимфу ещё час, пойду убивать время.
– Не надо. Кто убивает время, тот травмирует Вечность.
Елизавета снова изогнула брови, словно преодолевала в душе неверие в интеллект собеседника.
– Вы прямо-таки знаток афоризмов, Иван. Или и это изречение принадлежит вашему наставнику?
Иван смутился.
– Не помню автора
[22], слышал где-то.
Она пошла к выходу.
– Мы ещё встретимся? – вырвалось у него.
– Ну конечно, – оглянулась Елизавета, окидывая молодого человека задумчивым взглядом, прикусила нижнюю губу, отчего лицо женщины приобрело лукавое выражение, – если захотите.
– Захочу!
Она засмеялась, выходя в коридор.
Дверь закрылась.
3
Зал, опоясанный прозрачной лентой кольцевого виома, был огромен и залит тусклым синеватым свечением, исходящим от кольца атмосферы планеты, приближающейся к звездолёту. Навстречу ему двигалось, отчётливо видимое на фоне синевато-фиолетового диска, скопище чёрных громад, похожих на морских ежей, иглы которых то и дело пронизывали голубые молнии электрических разрядов. В их движении чувствовалась угрюмая угроза, но существ, сидящих в центре зала на странных черепаховидных возвышениях, похожих на таких же «черепах», закованных в сложные сверкающие доспехи, это не беспокоило. Они сидели молча – шесть фигур размером с земного слона, седьмая – вдвое больше – и не шевелились.
Но вот самый огромный из них, вероятно, командир звездолёта, вырастил из бугра «головы» толстое щупальце.
Зашевелились и остальные «слоночерепахи», высунули свои хватала.
Посреди зала вырос туманный вихрь, в котором зароились спиральки молний наподобие тех, какие струились по иглам плывущих от планеты громадных «ежей».
И тотчас же слева и справа от сидящей компании протянулись к громадам огненные стрелы с дымными хвостами, похожие на старинные ракеты.
Навстречу им ударили снопы молний!
Яркие вспышки взрывов осветили зал.
Но сражение на этом не закончилось. В действие вступили другие боевые механизмы, и громадные «ежи» начали разваливаться на обломки и лохмотья, пожираемые пламенем.
С поверхности планеты ударил в небо призрачный луч, несущий мириады неярких синих искр, настиг корабль, управляемый «черепахами». Они соскочили со своих «пуфов», вытягиваясь в высоту, замахали щупальцами. Луч вонзился прямо в зал… и Иван проснулся, судорожно приподнявшись на локтях.
Видение померкло.
– Рекомендую успокоительный коктейль, – заботливо проговорил каютный киб-служитель.
