– Следи за стаей! – приказал Иван, сделав вид, что не слышал замечания.
– Принято.
– Предлагаю начать погружение, леди и джентльмены. Нам поручили разведать, что за массивный объект прячется под столбами архипелага. Отсюда мы ничего не увидим.
Елизавета первой повернула к катеру.
5
Иван выпустил в воду глубоководный зонд, похожий на чёрный колючий орех – чилим, только в тысячу раз больше. Зонд обязан был опускаться первым и докладывать о подозрительных манёврах живых и неживых объектов.
Погрузились в воду вслед за дроном.
В кабине «голема», превращённой системами визуального наблюдения в прозрачный пузырь, стемнело. По мере погружения темнота вод сгущалась, проходя цветовую гамму от сине-зелёного до чёрно-зелёного цвета.
Прожектора не включали, надеясь разглядеть живых обитателей океана. Однако вокруг катера, превратившегося в батискаф, царила полная темнота, не нарушаемая ни одной искрой света.
Иван включил комплекс инфракрасного зрения.
Тьма приобрела коричневый оттенок. Кое-где в ней возникли ореолы золотого свечения, поплыли облачка красных светлячков, редкие спиральки. Океан не был мёртвым, жизнь в нём сохранилась, хотя уровень её развития оставался непонятным.
На глубине километра светящихся спиралек не стало. Исчезли и мелкие светящиеся в тепловом диапазоне мотыльки – местные моллюски.
«Голем» завис на несколько минут, осматриваясь, включив все системы локации и видения.
Столб острова по-прежнему тянулся рядом, сверху вниз, исчезая в пропасти под дном катера, не меняя ни формы, ни температуры, ни таинственности. Изредка в кабину прилетали тихие скрипы и щелчки: это всплывали из глубин океана трассирующими «пулями» ультразвуковые голоса каких-то глубоководных животных. И где-то в самой водной бездне иногда рождалось тихое басовитое урчание, будто какой-то подводный гигант ворочался во сне и зевал, сотрясая воды.
Связались с зондом. Но его передача не отличалась от той, что показывали экраны катера.
– Идём дальше, – объявил Иван.
«Голем» продолжил спуск в океанские глубины, насторожив все свои «уши» и настроив «глаза» – сонары, локаторы и датчики полей.
Погрузились на сто километров, приостановились.
Зонд тоже замер в километре под катером.
– Вокруг тихо, – доложил кванк «голема». – Системы работают в штатном режиме. Температура за бортом плюс пятьдесят градусов.
– Поехали глубже.
– Мне кажется, мы ничего не найдём, – задумчиво проговорила Елизавета. – На таких глубинах ничто живое не в состоянии обитать.
– Мы и не ищем живое, – тактично напомнил Ядогава.
– Вы считаете, Вестник Нимфы не может представлять собой живой организм?
– Биологически живой – точно нет, а вот нечто вроде киборга – возможно. Ни один организм, использующий биохимические процессы, не может по закону Гомпертца поддерживать жизнедеятельность миллионы лет. Биологические субстраты недолговечны.
– Вы правы, Ядогава-сан, Вестники – всего лишь машины.
– Высокоинтеллектуальные машины, смею заметить, – добродушно усмехнулся эксперт. – Берусь даже утверждать, что уровень мышления этих машин намного выше уровня человека. Так что их вполне можно отнести к живым и думающим системам. Другое дело, обладают ли они духовными качествами, вот вопрос. Большинство из них в отличие от толкиновского Вестника создано негуманоидными формами разума, а там совсем иное дело, другая логика, другая психика, другая этика. Как ксенопсихолог вы должны лучше меня знать проблемы контакта с такими системами.
– Я хотела попасть в экспедицию на Сферу Дайсона, – призналась Елизавета.
– Многие хотели, я не исключение. Большой конкурс. Но я думаю, что жизнь там, внутри Сферы, уничтожена, создавать Вестники способны не все цивилизации. Владельцы Сферы скорее всего пытались укрыться под её защитой, но не смогли. Если мы найдём здешнего…
– Если.
– …то вы получите отличную возможность проявить свои профессиональные знания, оценить его интеллект и найти точки соприкосновения, – закончил Ядогава.
Иван слушал беседу экспертов вполуха. Ощущение тревоги усиливалось, хотя к этому не было никаких видимых причин. Океан казался спокойным и сонным. Лишь сила тяжести понизилась, как того и требовали параметры погружения на значительную глубину. И даже монстр в глубине вод перестал урчать. Но ведь что-то крылось в этом безмятежном покое, что беспокоило психику?
– Ещё сто километров?
– Давайте опустим зонд, – предложила Елизавета. – Если он что-нибудь заметит, тогда опустимся и мы. «Голем» рассчитан на такое давление?
– Он выдержит любое давление, даже ядерный взрыв.
– В таком случае мы ничего не теряем, кроме времени.
Иван повозился с компьютером дрона, вводя дополнительную программу, скомандовал:
– Вперёд! То есть вниз!
Зонд устремился в глубину океанской толщи.
«Голем» остался на месте.
Эксперты вполголоса заговорили о возможностях «Вестников», ожидавших в отсутствие хозяев неизвестно чего, затем начали вспоминать экзотические планетные системы, открытые астрономами в галактике, которые могли потенциально содержать следы разумной деятельности.
Иван сначала прислушивался к ним, одновременно вглядываясь в черноту экранов, ничем не отличимую от такой же черноты изображения, передаваемого видокамерами зонда, потом снова почувствовал неприятную вибрацию глубин и замер, напрягая не слух или зрение, а нервную систему.
В окошке приёма передачи изображения с зонда по-прежнему не было видно ни одной искорки света, но кванк аппарата вдруг доложил хрупким фарфоровым голоском:
– Обнаружен массивный объект.
– Где?! – выдохнул Иван. – Глубина? Покажи!
– На шестьдесят километров ниже. Масса – приблизительно пять миллионов тонн.
– Это всего лишь в семистах километрах от поверхности океана, – сказал Ядогава. – Явно не дно.
– Спускаемся!
«Голем» пустился в погоню за дроном, объятый плотной горячей тьмой. Температура воды заметно повысилась, приближаясь к точке кипения, сила тяжести, наоборот, ослабела. Это стало заметно по лёгкости движений и общему состоянию подводников.
Зонд первым вышел над неизвестным массивным образованием и передал его изображение в двух разных форматах – ультразвуковом и инфракрасном.
Гладкий купол овальной формы, края которого уходили ещё глубже в толщу океанских вод. Волдырь, как оценил его форму Иван. Но волдырь радиусом чуть ли не в четверть сотни километров и массой в пять миллионов сто тысяч тонн!
– Дирижабль, – сформулировала свои ощущения Елизавета.
