Чтобы следовать подобным путем, нельзя просто слепо верить во что-то. Шотландец Стивен Батчелор
[75] сам был монахом, но, пройдя долгий путь изменений, сегодня называет себя «неверующим буддистом». Он рассматривает современные духовные поиски вне их тесной связи с традициями классических объединений сообществ верующих.
В четырех благородных истинах, поведанных Буддой, Батчелор видит не догматы, но призыв к действию. Он выводит из них своего рода формулу, как «поступать в любой жизненной ситуации»: 1. Обними. 2. Отпусти. 3. Остановись. 4. Действуй! Эта последовательность применима и в искусстве работать: не важно, насколько желанен или нет заказчик, но, когда мы беремся за заказ, мы должны принять его (как действительно принимают в объятия). После чего мы должны отпустить задание, чтобы идеи росли в нас безмятежно и бессознательно. Только тогда придет хорошая идея. Остановка — подготовка, концентрация, внутренний покой — защитит от слепой рутины. И наконец, мы приступаем к действию, воплощая наши идеи. Эти четыре шага спасут от следования первому необдуманному импульсу, когда поступки совершаются на автопилоте.
4. Эстетика дзена
Американец Бернард Глассман прославился как социальный работник, основатель межрелигиозного ордена мира и мастер дзен. Он основал Graystone Foundation — организацию, которая, помимо прочего, занимается бездомными и тюремными заключенными. В столовых для бедных еда непривычно красиво разложена по тарелкам, что вызывает удивленное покачивание головой у обычных социальных работников. Но Глассман придерживается мнения, что не хлебом единым жив человек, существует и эстетическая базовая потребность. «Красивое окружение вдохновляет людей на то, чтобы они стали полноценно созидать собственную жизнь, чтобы с большей силой воспринимали, насколько бесценен мир и люди вокруг. Красота искусства и природы напоминает нам о внутренней гармонии и о том великолепии, которое проявляется в существовании каждого человека», — рассуждает Глассман в своей книге Anweisungen für den Koch («Указания для повара»).
Работа его организации приносит серьезные результаты: красота и порядок глубоко воздействуют на психологию. Каждому знакомо то удовлетворение, которое можно получить от прибранного рабочего стола: внешний порядок находит внутреннее отражение. Глассмановское осознание формы вдохновлено дзен-буддизмом и указывает на родство креативности и дизайна. Дзен-художники очень рано задумались над тем, что происходит в зрителе, созерцающем прекрасное, а не только над гармонией формы.
Таким образом, этому зрителю предлагается активная роль, он не должен быть усыплен искусством. «В единообразии формы — гибель для чистоты фантазии», — говорит Какудзо Окакура
[76] в Buch vom Tee («Книга чая»), своем базовом труде по японской эстетике. Осознанно избегается и симметрия, поскольку она внушает перфекционизм и порядок, которых в реальном мире нет. Кто задумывался об использованных в пропагандистских фильмах Лени Рифеншталь симметричных формах, тот может понять их скрытую власть. Поэтому дзен-эстетика предпочитает предлагать нашему глазу нечто незаконченное, выражаясь позитивно — открытое. Эти правила созидания подразумевают, что всегда остается что-то незавершенное, что мог бы продолжить рассматривающий или использующий. «Только тот откроет истинную красоту, кто в душе закончит незаконченное», — считает Окакура.
Коммуникационные дизайнеры любят белые широкие поверхности, создающие претенциозную, но деловую атмосферу. Однако дзен-художники развили в этом отношении совершенно своеобразное учение. Речь идет не столько о реально демонстрируемых предметах, сколько о «композиции из пробелов». Здесь японская эстетика знает два собственных понятия: Ma — промежуток между, и Mу — пустота. Дзен находит «красоту вещи в ее несовершенстве и незавершенности, в ее непостоянстве и красоте, в ее неожиданности, непредсказуемости и нетрадиционной свежести», — пишет историк искусства Клаудия Деланк
[77]. Многие картины практически полностью белые, только где-то в углу виден ландшафт, гора или дерево. Середина полотна остается нетронутой. Взгляд наблюдателя должен быть направлен на эту центральную пустоту, которая в дзене составляет сущность вещей и рассматривается как нескончаемый потенциал. В середине картины ничего не отсутствует, она задумана так, что заставляет смотрящего самого проявить активность!
Учение дзен о созидании описано в философии ваби-саби. Но связанные с ним представления о красоте много больше, чем просто эстетика, они становятся формой искусства жизни и работы. Гельмут Бринкер
[78] в своей книге Zen in the Art of Painting («Дзен в искусстве живописи»), посвященной дзен-художникам, так описывает основные принципы их эстетики: предпочтительна асимметрия, в картинах и изделиях — простота и скромность. Они стремятся к естественности, придавая предметам искусства вид простых, повседневных вещей. Тишина, внутренний покой и гармония рождают непостижимую глубину простоты.
На эти принципы опирается Леонард Корен
[79] в своих призывах освободиться от всего ненужного и сконцентрироваться на подлинном. В предметах, согласно ваби-саби, есть нечто необычное и скромное, у них есть способность стареть и, изнашиваясь, становиться еще прекраснее.
Если вдруг на вашем столе обнаружится старый источенный карандаш, для этой эстетики он намного ценнее и прекраснее самой престижной авторучки. В нашей культуре найдется много предметов, которые отвечают принципам ваби-саби. Это больше чем просто мусор: любимые пластинки, хрипящие, как и положено давней записи; кожаные сумки, со временем ставшие только интереснее; любимая обувь, которую еще можно отнести сапожнику; видавшая виды мебель из дерева; книги с загнутыми уголками и в потрепанных обложках; красивые спичечные коробки, восковые свечи… С характером таких предметов связывают неизменную простоту — верную дистанцию от культуры потребления и причуд быстро меняющейся моды. Чтобы воспринимать привычные предметы, нужен внимательный взгляд. Дзен-вселенная непримечательна. Вещи должны напоминать нам о быстротечности времени, что ведет к спокойному и ясному разуму.
