– Ненавижу! – крикнула Долорес. – Ненавижу! – Она вцепилась в гриву своей несущейся галопом лошади. – Будь проклят этот мерзкий мир! Ненавижу его!
– Пригнитесь! – напомнил Брент. – Ниже! Ниже!
Долорес и Стиви послушно пригнулись. Брент оглянулся.
Длинный уже подъехал к белому жеребцу и спешился.
Очередной хлопок. Пуля вжикнула над головой.
– Вонючие ублюдки! – крикнул Стиви. – Тупые мексиканцы!
Вогнав в землю каблуки черных сапог, стрелок прицелился в далекий черный прямоугольник, спустил курок, передернул затвор и выстрелил еще раз.
– Попал водителю в шею! – крикнул Штукарь.
Крошечная черная коробка вильнула в сторону и пропала в синем дыму.
Длинный забросил винтовку на левое плечо и вытащил Иветту из-под навалившегося на нее тела отца.
Тонкие пальцы высунулись из-под одеяла, сжали громадную правую руку старика и разжались.
Стрелок опустил женщину на землю, уложил Плагфорда-старшего поперек седла, закрепил тело, усадил Иветту к себе и поспешил вперед.
Брент посмотрел на север. На ящике у заднего борта громыхающего фургона сидел Штукарь. Лица негра ковбой не видел.
Впереди растянулся хребет Гран-Манос. Восточные склоны пламенели в солнечном свете, резко выделяясь на общем синем фоне. Весь ландшафт выглядел гигантским грубым орнаментом с подсветкой белого огня, грозящего выжечь глаза всякому посмевшему глянуть выше пиков.
Ковбой чувствовал себя маленьким, никчемным и слабым.
Часть III. Порядки
Глава 1. Лекарства запрещенные и предписанные
Иветта посмотрела на высокого худощавого мужчину, державшего ее на руках. Бо́льшую часть его лица скрывала резиновая маска, и только за окулярами, забрызганными кровью, виднелись голубые глаза. В сердце хормейстерши шевельнулось беспокойство, и она поспешно отвела глаза от темной фигуры.
Откуда-то сбоку появился сияющий белый конь. Седло огибала громадная дуга плоти, бывшая еще недавно Джоном Лоуренсом Плагфордом. Руки и ноги почти касались земли и раскачивались, словно оборки платья.
За живым катафалком шла на привязи гнедая кобылка под дамским седлом, на которой Иветта не ездила со времен свадьбы.
– Отец умер, да?
– Да.
Иветта поежилась.
– Это они его застрелили?
– Они.
Сухой жесткой рукой она вытерла глаза.
– Я помолюсь за него.
Добрый и любящий отец был неверующим и совершил много ужасных грехов, и хормейстерша сомневалась в действенности вознесенных за него молитв.
– Помолитесь, – сказал высокий сухощавый мужчина.
Иветта закрыла глаза и постаралась вспомнить те слова, что произносил преподобный Джонстон на похоронной службе по Роджеру Филду, но отравленное тело возопило, как изголодавшийся попрошайка. Сработанный Господом – с облаками, горами, деревьями, церквями, семьями, лошадьми, собаками, жучками-червячками, болезнями, насилиями и убийствами – мир съежился до кончика иглы, откуда капал спасительный эликсир.
Женщина, забывшая свое имя, открыла глаза и посмотрела на незнакомца.
– Мне нужно лекарство.
– Сколько времени прошло с тех пор, как вы приняли последнюю дозу?
– Я получила совсем чуточку ночью и ничего больше за последние четыре дня. Этого…
– То есть вы пережили отмену?
– Да, но…
– Вы прошли самое трудное.
– Мне нужно немного сейчас.
– Не спорю.
– Найдите что-нибудь. – Иветту начало трясти. – Меня уже тошнит. – Ее скрутила судорога, левая нога непроизвольно дернулась.
Высокий худощавый мужчина молча отвернулся.
Женщина, забывшая свое имя, опустила тяжелую голову и попыталась отпустить душу.
* * *
Иветту разбудил треснувший под копытом камень. Далеко впереди конные насекомые – братья с сестрой и высокий блондин, не пожелавший смотреть на нее голую, – поднимались по крутому склону вслед за семейным фургоном. С копыт срывались и скатывались вниз мелкие камешки и песок.
Иветта подтянула свое холодное сырое одеяло.
– Шел дождь?
– У вас лихорадка, – ответил высокий незнакомец.
– Это потому, что мне нужно лекарство. Я умру! Как вы не понимаете! – Она дважды содрогнулась и скривилась от подступившей к горлу тошноты. – Мне нужно лекарство!
Из носа вытекла и упала капля прозрачной жидкости. Конные насекомые оглянулись.
– Как Иветта, в порядке? – спросил Брент.
– В порядке, – ответил высокий незнакомец.
– Я умираю! – крикнула Иветта брату.
Незнакомец посмотрел сверху вниз.
– Вам надо отдохнуть.
– Ты дьявол! Так я и знала! – Кожа у нее горела, в нос лез запах серы. – Дьявол во плоти!
Высокий незнакомец погладил ее по лбу.
– Где Сэмюэль? Ты знаешь, что с ним случилось? Почему он… Почему его нет здесь?
– Вам нужно отдохнуть.
– Я умираю!
Вороная достигла вершины хребта. За ним поднялся и белый с телом отца. Женщина, забывшая свое имя, зажмурилась, свернулась в комочек на руках дьявола и услышала шипение.
Тьма разрасталась.
* * *
Двадцатидвухлетняя Иветта Плагфорд в скромном изжелта-коричневом платье решительно миновала распашные двери салуна Бесс Хэк в Сан-Франциско. Вынырнувшие из опущенных плеч головы повернули в сторону новенькой водянистые глаза, одновременно снулые и очухавшиеся. Блондинка обвела взглядом стойких борцов с трезвостью, вознамерившихся одолеть ее еще за два часа до полудня среды. На высоком табурете восседал, уже растекаясь свечой, Гюнтер Линдерсон, шестидесятидвухлетний мастер игры на органе.
– Мистер Линдерсон, – произнесла Иветта, подойдя к нерадивому органисту.
Швед оторвал от рук сплющенное лицо и повернулся.
– Мисс Плагфорд. – Глаза его были красны, от одежды пахло прелью августа.
– Я не намерена читать вам нотаций…
– Обычно все нотации с этого и начинаются.
– У нас совершенно нет времени. Вам полагалось находиться в церкви еще тридцать минут назад. От вас многое зависит.
– Зато я независим.
– Вы пьяны, вот в чем дело. Идемте. – Хормейстерша схватила шведа за правый локоть и потащила.
Мистер Линдерсон остался на месте.
Иветта посмотрела на дородную и крепкую хозяйку, Бесс Хэк, свою извечную соперницу.
