Брент обмотал колючей проволокой лодыжки пленника, и четыре шипа впились в голую кожу. Мексиканец вскрикнул, и крик прошел через тело Щеголя эхом боли. Ковбой торопливо закрепил концы проволок и отступил. Ноги жертвы напоминали теперь перепончатые конечности некоего земноводного.
– Не убивайте, – захныкал уроженец Среднего Запада. – Пожалуйста. У меня две дочери…
Длинный сунул ему в рот кляп.
– Выплюнешь – отрежу правую руку.
Мольбы моментально стихли. Брент указал на лежащего без сознания пленника с закрученными усами.
– Теперь этого.
Стараясь не отвлекаться и ни о чем не думать, Натаниэль послушно кивнул и опустился на колени. Ковбой обрезал стрелы, и Щеголь снял с пленного обувь и стянул зеленые брюки и подштанники. Потом, во-оружившись ножницами, мужчины разрезали заляпанную кровью белую рубашку.
– Этого я знаю, – сжав кулаки, проговорила Долорес.
Лицо Брента потемнело.
Натаниэль наклонился и сжал голову пленника.
– Держи крепче. – Одним быстрым движением ковбой обмотал ноги усатого колючей проволокой, и тот вскрикнул. У Натаниэля тряслись руки. Брент бросил взгляд на сестру и дернул проволоку. Шипы впились в лодыжки и икры пленника, и тот взвыл от боли.
– Полегче пока, – предупредил Длинный.
Брент закончил с проволокой и поднялся. Окровавленные ноги усача упали на пол и задергались. Натаниэль отпустил голову. Долорес, приковыляла к пленнику, ударила его костылем в лицо.
– Дрянь!
Натаниэль и Брент раздели окровавленного вакеро, которому достались аж четыре стрелы. Пастух умирал и даже не очнулся, когда ему связали проволокой ноги. Следующим был рыжеволосый, который заныл, когда с него стащили брюки, лишился чувств, когда обрезали стрелы, и снова пришел в себя, когда с него стали срывать остатки одежды. Ковбой обмотал лодыжки проволокой, и Натаниэль ощутил на ладонях теплые слезы.
– Что там? – спросил Длинный. – Горизонт чист?
– Так точно, сэр, – ответил Стиви.
– Чист, – отозвался снаружи Глубокие Озера.
Длинный посмотрел на Брента и Натаниэля.
– А теперь подвесьте пленных на штыри вниз головой.
Джентльмен невольно поежился.
– Берите за ноги и вставайте спереди, чтобы не лягнули, – деловито, словно речь шла о стреноженном бычке, посоветовал Брент и, схватив усатого толстяка, потащил его по полу – к западной двери и наружу.
Натаниэль проделал то же самое с американцем, ободрав о камни голую спину и ляжки пленника.
– Подождите, пока он вернется, – распорядился Длинный.
Натаниэль остановился. Брент и Глубокие Озера прошли мимо южных зубцов. Заскрипела лестница. Кто-то крякнул от натуги. Пленник чуть слышно замычал.
Наконец Брент вернулся, и Натаниэль, держа веснушчатую ногу, вышел за дверь. Глубокие Озера поволок пленника через ночь к передним рубежам форта.
– Господи. – Натаниэль замер, глядя на повешенного, чьи ноги и свесившийся к животу член поблескивали темной кровью в лунном свете.
– Поднимитесь по лестнице, – обратился к окаменевшему джентльмену Глубокие Озера. – Я подам его.
Натаниэль отбросил лишние мысли, поднялся на три ступеньки, принял ноги американца и подтянул к стене. Железный штырь уткнулся в колючую проволоку, проскользнул между связанными лодыжками и появился с ближней стороны.
Глубокие Озера опустил руки. Человек со Среднего Запада упал головой вниз. Проволока с хрустом натянулась, и под разорванной шипами кожей обнаружились желтоватые ткани, розовые мышцы и белые сухожилия. Пленник вскрикнул, и кляп выпал изо рта. Натаниэль спустился на три перекладины и, споткнувшись, ступил на землю. Дрожащими руками он подобрал упавшую затычку и, желая только одного – заглушить ужасные завывания, – вернул ее американцу в рот. После, трясясь и обливаясь по́том, спешно двинулся обратно.
Брент волочил вакеро. Натаниэля трясло, и он ничего не мог с этим поделать. Через какое-то невероятно короткое время ковбой вернулся, и Натаниэль потащил «¡Triunfo!» к стене, где уже висели головой вниз три обнаженные окровавленные жертвы. Он вскарабкался по лестнице, принял ноги очередной и подвесил ее на железный штырь. Чтобы не видеть, как шипы врезаются в плоть, джентльмен зажмурился. Подвешенное человеческое существо принялось издавать жуткие звериные звуки, и некто высокий и опустошенный, похожий на Натаниэля Стромлера, вернулся в форт.
Глубокие Озера закрыл дверь.
Длинный посмотрел на Брента и Натаниэля.
– Возвращайтесь к своим амбразурам.
– О’кей.
Коротко кивнув, джентльмен побрел к стене. Длинный направился к печке, откуда торчали длинные концы пяти железных колышков.
– Приготовь посыльного.
Глубокие Озера склонился над мексиканцем с мальчишеским лицом, руки которого были связаны за спиной, и обвязал шнуром его лодыжки. Стоя у западной стены, Натаниэль смотрел на молчаливые могильные камни и темный пустынный горизонт. Мичиганский мальчишка, путешествовавший с семьей в Европу, останавливавшийся в роскошных отелях и искавший там приключений, исчез, как исчез и подросток, поклявшийся никогда в жизни не наставлять оружие на другого человека, как исчез двадцатидвухлетний джентльмен, влюбившийся в Кэтлин О’Корли. Теперешняя инкарнация Стромлера была беспринципным, лишенным моральных устоев животным, готовым на все ради сохранения собственной жизни. Готовым даже предавать мукам невинных людей. Он был телесной оболочкой, живущей в настоящем, отторгнутой от прошлой личности, подчиняющейся угрозам злобного бандита.
Джентльмен из Мичигана проклял то, что осталось от него, – бесхребетную, дрожащую тень.
Снаружи, за стенами форта, заложники хрипели и стонали, словно призраки-ревматики.
Натаниэль оглянулся через плечо. В юго-восточном углу Длинный Клэй вынул из раскаленной печи железный стержень. Далее светящийся наконечник пересек комнату, будто клык, вырванный из пасти самого Дьявола. Мексиканец с мальчишеским лицом быстро заговорил на своем языке. И Натаниэль, хотя и сомневался, что мольбы бедняги как-то изменят намерения стрелка, все же перевел:
– Он говорит, что его имя Альберто Керрера, что…
– Меня это не интересует.
Глубокие Озера рванул коричневую рубаху Альберто, и пуговицы, словно пущенные из катапульты, раскатились по каменному полу. Длинный наступил на связанные проволокой лодыжки пленника и взглянул на Натаниэля.
– Как сказать на испанском «Я работаю на Гриса»?
– Yo trabajo para Gris, – ответил джентльмен.
– Еще раз, помедленнее.
– Y… O…
Длинный прижал раскаленный наконечник железного штыря к коже слева от грудной мышцы Альберто. Плоть зашипела.
