Моя младшая дочь Изабелла пришла к такому же выводу, когда по своему основному предмету в колледже, по истории искусств, получила задание провести два часа в музее перед картиной и записать свой опыт. Это одновременно «взбодрило и озадачило» ее: «Озадачило», потому что я поняла, что никогда раньше на самом деле не «смотрела» на картину; а «взбодрило» – потому что наконец увидела ее». Она решила «смотреть» на картину Уильяма Тернера «Последний рейс корабля «Отважный» в Лондонской национальной галерее. Свои впечатления во время процесса наблюдения картины на протяжении двух часов она сравнила с «ощущениями во время длительной пробежки. Как это ни странно, чтобы рассматривать картину в течение двух часов, нужно превозмогать себя, не обращая внимания на некоторое неудобство. И что интересно – закончив, я испытала что-то похожее на эйфорию бегуна. Я почувствовала, что только что испытала какое-то волшебное ощущение, как будто я установила связь между собой и произведением искусства». Это ощущение невозможно передать ни в Инстаграме, ни в Твиттере.
Заметив, что она около часа рассматривает картину «Последний рейс корабля «Отважный», охранник подошел к ней и спросил, что Изабелла делает. «Мне показалось это забавным, потому что я всего-навсего рассматривала картину. Но мы дошли до того, что человек, просто стоящий перед картиной и долго ее рассматривающий, уже вызывает подозрение».
Умение полностью сосредоточиваться на чем-либо или целиком уделять кому-то внимание становится все большей и большей редкостью в этом гиперсвязанном мире, полном соблазнов и искушений, претендующих на наше время и внимание и где царит многозадачность.
А в музеях мы соприкасаемся с тайной, чудом, изумляемся и забываем о самих себе – испытываем жизненно важные эмоции, которых нас лишает современная «электронная» культура, в которой круглосуточно поддерживается связь и где намного легче уклоняться от самоанализа и рефлексии. Все чаще мы сталкиваемся с тем, что мир вокруг нас – по крайней мере тот, что представлен нами же выбранными средствами, – как будто создан, и весьма удачно, чтобы убрать с нашего пути любые неожиданности. С помощью все более и более изощренных алгоритмов социальные сети, где мы практически живем, узнают, что нам нравится, и все время это подсовывают. Этот подход выдается за «персонализированный», но на самом деле он лишь в очень незначительной степени удовлетворяет наши истинные желания. Они знают, что нам нравится, но не знают – а мы и сами не знаем, – что в действительности нам нравится или что нам нужно. Они не знают наших возможностей, не говоря уже о том, насколько они широки.
В своей книге «Пустышка. Что интернет делает с нашими мозгами» Николас Карр отмечает, что «должно быть время для эффективного сбора информации – и время для праздного созерцания, время управлять машиной – и время сидеть сложа руки в саду». В мире осталось не так уж много садов. И вот почему музеям нужно остерегаться чрезмерного использования социальных сетей, которые могут превратить бесценный художественный опыт в новые информационные приложения. Короче говоря, это выглядит столь же комично, как низведение посещения храма до предоставления прихожанам элементарной возможности обменяться твитами: «В храме пастор только что говорил что-то про «хлебы и рыбы». У кого какие идеи, куда потом пойти поесть суши?» Или выхватить свой айпад, чтобы по-быстрому найти, что Нагорная проповедь состоялась неподалеку от Галилейского моря, которое, судя по ссылке, является самым низким пресноводным озером в мире… Однозначно, это нужно срочно твитнуть! Или, еще лучше, могу себе представить, как выглядел бы этот твит, если бы две тысячи лет назад уже были социальные сети. (Да я и сама могла бы это твитнуть.) «Только что завалился в Гефсиманию. Крутой садик. Есть желающие забить стрелку?»
Конечно, социальные сети играют немаловажную роль и в работе музеев, и в жизни. Они могут обеспечить доступ к гораздо более широкой аудитории, предоставить потенциальным посетителям информацию о текущих экспозициях, позволить пользователям продлить эстетическое восприятие после выхода из музея и дать возможность поделиться опытом с друзьями и коллегами. Социальные сети в состоянии подрывать художественный опыт, только когда мы позволяем им выйти из тени на авансцену.
Во всем мире музеи успешно используют новые технические возможности СМИ. Например, у Музея искусств Лос-Анжелеса есть свой собственный блог UnFramed, которым могут пользоваться как кураторы, так и посетители музея. Кроме того, в музее открылся единственный в своем роде цифровой читальный зал, где можно ознакомиться с важными, но уже распроданными публикациями. Музей современного искусства в Нью-Йорке (MoMA) запустил онлайн-курс для учителей под названием «Методы проведения музейных уроков в школе», на который зарегистрировалось более 17 тысяч участников. Музей искусств в Индианаполисе создал сайт ArtBabble.org – интернет-ресурс, демонстрирующий видеоматериалы на темы искусства. У Центра искусств Уокера в Миннеаполисе есть сайт, на котором телеканал Уокера транслирует музейные события в режиме реального времени. Лондонская галерея «Тейт Модерн» предлагает разнообразные услуги владельцам айфонов в виде мобильных приложений, начиная от «Путеводителя по Галерее Тейт: современные художественные термины» до «Карманной художественной галереи», которые позволяют создавать свои собственные виртуальные галереи и делиться ими в социальных сетях. А музей истории искусств Северных Нидерландов Рейксмузеум в Амстердаме запустил сайт Rijksstudio, предоставляющий любителям искусства доступ к более чем 125 тысячам работ из своей коллекции. Здесь есть возможность делиться их изображениями в социальных сетях, заказывать принты на различных материалах, от алюминия до плексигласа, или скачивать их изображения с высоким разрешением для последующего использования в любых целях – от татуировок до мебельной обивки. Музей объявил конкурс для желающих «сделать ремиксы, переработать и заново создать шедевры», предлагая награды за лучшие проекты и возможности для их реализации в музейном магазине.
Но когда музеи забывают о своем прямом предназначении и «клюют» на каждую техническую новинку, они тем самым принижают сам смысл своего существования. Слишком большое количество неверных решений может вообще лишить нас эстетического опыта.
Для меня ключевой вопрос заключается в следующем: обогащают ли технические новинки наш опыт или приуменьшают его? Разумеется, оба варианта возможны. Прекрасно пользоваться новыми информационными возможностями для привлечения новых зрителей и создавать платформу для более активного взаимодействия с искусством. Но не следует забывать, что технологии будут постоянно развиваться, а потребность преодолевать себя с помощью великого искусства никогда не исчезнет.
С точки зрения состояния внутренней сосредоточенности, любая встреча с объектом, каким бы заурядным он ни был, может стать возможностью для трансцендентности. Но если мы не уделяем полноценное внимание получению более глубокого опыта в музее или на выставке, какова вероятность, что обратим его на проплывающее мимо облако, дерево или глиняный кувшин?
Внутри этого глиняного кувшина есть каньоны, и поросшие соснами горы, и создатель каньонов и поросших соснами гор!
