Ко всему прочему, здесь ткали мужские хлопковые пояса, плели из соломы, перековывали монеты (главным образом из никеля и реже – из серебра) для изготовления ожерелий, хотя основным родом деятельности было производство керамики. Женщины смешивали глину реки Питоко с толчеными камнями, эту массу раскатывали в тонкие колбаски и укладывали их спиралью, соединяя в нужную форму; пока изделия были еще сырыми, их украшали тиснением витого веревочного рисунки и росписью окисью железа, которую добывали в сьерре. Изделия обжигали на открытом воздухе, а затем приступали к оформлению, в два слоя наносили горячую жидкую смолу: черную – pau santo, или желтую полупрозрачную – angico; когда кувшин остывал, для красоты в рельефный узор втирали светлый мел или пепел.
Для детей женщины лепили и мастерили фигурки животных их из всего, что попадалось под руку: глины, воска, сухих стручков. Играли дети и с деревянными фигурками, своих кукол они обычно наряжали в яркую одежду, похожие фигурки хранились у старых женщин на дне корзин. Но на самом деле игрушки ли это? Или языческие идолы? Или изображения предков? Противоречивый характер здешних обычаев не позволяет с точностью определить их предназначение. Посетив Музей Человека, можно убедиться в том, что это, несомненно, предметы религиозного культа, особенно примечательны фигурки, изображающие Мать Близнецов и Старичка, отсылающие к легенде о том, что бог, однажды спустившись на землю, был обижен людьми, за это он наказал их, пощадив лишь одну семью, которая его защищала. С другой стороны, не следует думать, что в этих племенах происходит отказ от некоторых религиозных обычаев, основываясь лишь на том, что фигурки служили помимо прочего и детскими игрушками. Эту необычную, на наш взгляд, ситуацию подробно описал Боджани еще сорок лет назад, десять лет спустя о том же сообщал Фрич, сегодня мои собственные наблюдения позволяют утверждать то же самое; а коль скоро некоторые обстоятельства в жизни племен остаются неизменными в течение достаточно долгого времени, то, значит, такова норма. То, что дети играли с деревянными идолами, еще не говорит о религиозном упадке и утрате ценностей (хотя многие склоняются именно к этой версии), логичнее было бы рассмотреть эту ситуацию как проявление иного характера отношений между духовной и обыденной жизнью: ведь противопоставление этих сфер человеческой деятельности не так абсолютно и неизменно, как об этом принято рассуждать.
В хижине по соседству жил колдун-знахарь, у него было множество религиозных атрибутов: круглый табурет, соломенная шапка, погремушка из калебасы, затянутая в хлопчатобумажную сетку и страусиное перо для ловли злых духов бишо, насылающих болезни. Излечиться можно было лишь одним способом – колдун изгонял злого духа болезни, с помощью силы своего бишо, духа-покровителя. И этот бишо-покровитель был довольно консервативен, он запретил своему протеже отдать мне часть магической экипировки, поскольку он уже привык к ней, как мне сказали.
Нам удалось побывать на празднике, устроенном в честь того, что одна из девушек соседней хижины достигла половой зрелости; обряд начинался с одевания: нарядили девушку по старинному обычаю, вместо хлопчатобумажного платья ее облачили в тонкую ткань, плотно обернутую вокруг тела ниже подмышек и свисавшую до самой земли. Плечи, лицо и руки изящно расписали, а на шею надели все имеющиеся ожерелья. Впрочем, вся это возможно было не столько данью обычаям, сколько попыткой произвести на нас впечатление. Как неопытных ученых, нас предупредили, что местные жители с опасением относятся к фотосъемке. Нам нужно было отучить их бояться этого «рискованного» мероприятия и в качестве компенсации морального ущерба вознаградить подарком. Однако индейцы кадиувеу усовершенствовали эту систему: они не только требовали щедро платить за то, что их фотографировали, но еще и вынуждали снимать их. Не было ни дня, чтобы какая-нибудь женщина, нарядившись, не просила меня несколько раз ее щелкнуть, а затем требовала с меня немного мильрейсов. Вооруженный фотокамерой, я часто притворялся, что сделал снимок, но все равно платил.
Ведь как этнограф, я бы проиграл, не уступая подобной уловке или осуждая просьбы индейцев как очередное доказательство упадка культуры народа, свидетельствующее о стремлении к наживе. На самом деле здесь надлежит говорить о новых проявлениях известных специфических особенностей индейского быта, таких как независимость и влиятельность женщин знатного происхождения, хвастовство перед чужаками, требование почтительного к себе отношения. Неважно, чем именно они руководствовались, но их поведение не выбивалось из традиционных рамок, и мне следовало расценивать их действия в контексте индейской культуры.
Это относится и к тому, что последовало за обряжением. Во время праздника на девушку торжественно надели набедренную повязку, а затем устроили шествие. После полудня пили пингу – водку из сахарного тростника; мужчины садились в круг, хвастались своими подвигами, громко кричали, им приходилось видеть, как между собой спорят военные, часто индейцы подражали им, даже позаимствовали у офицеров систему чинов (хотя знали лишь некоторые названия): у них были свои собственные капралы, адъютанты, лейтенанты и капитаны. Эта действительно была одна из тех «торжественных попоек», о которых много писали еще в XVIII веке, «почтенные» индейцы занимали места согласно званию, «оруженосцы» разливали напитки, а «герольды» рассказывали о заслугах пьющего, о его подвигах. Любопытна реакция индейцев на алкоголь: после легкого возбуждения, они впадают в хмурое, молчаливое состояние, некоторые начинают плакать. Тогда двое менее пьяных берут под руки своего товарища и ведут на прогулку, утешая и подбадривая его до тех пор, пока того не вырвет. Затем все трое возвращаются на свои места, и попойка продолжается.
Рис. 4. Две фигурки, изображающие мифологических персонажей. Слева: каменная, справа: деревянная
Тем временем женщины беспрестанно напевали простенькую мелодию, иногда несколько выпивающих рядом старух прерывали пение, устремляясь куда-то, бессвязно крича и нелепо жестикулируя, остальные встречали это шутками и смехом. Было бы ошибочно видеть в этом исключительно распущенные развлечения старых пьяниц. Ранние исследователи отмечали, что праздники, особенно те, что устраивались в честь перехода девочки из знатной семьи на новый жизненный этап, были невероятно важным событием, женщины при этом традиционно переодевались в мужские костюмы, выступали в несвойственных им ролях, устраивали военные шествия, танцы и состязания. Эти оборванные крестьяне, затерянные среди болот, представляли собой печальное зрелище, тем не менее, даже постепенно вырождаясь, они демонстрировали поразительную цепкость культурных традиций их далекого прошлого.
XX. Индейское общество и его стиль
Традиции и обычаи любого народа имеют общий стиль, формируют единую систему. Я убежден, что число таких систем ограничено, что всякое человеческое общество как совокупность индивидов в процессе творческой деятельности не создает ничего совершенно нового (ни в играх своих, ни в мечтах, ни в припадках безумия), социум ограничивается тем, что совершает своеобразный выбор, сочетает определенные элементы, представленные в некоем «каталоге» всех идей, который можно воссоздать. Если детальным образом изучить обычаи и традиции разных народов, рассмотреть мифологию, игровую деятельность детей и взрослых, мечты и сновидения больных и здоровых людей, обратить внимание на психопатологическое поведение, то можно составить нечто вроде периодической системы химических элементов, в которой различные культурные традиции как уже существующие, так и только формирующиеся, или даже пока неизвестные объединялись бы по родовому принципу – в семьи. И остается только определить, какие из обычаев приняты в действительности тем или иным обществом.
