Обычно мужчины и женщины купаются в разное время, но иногда можно увидеть совместное купание вождя и его молодых жен, которое сопровождается водными сражениями, проделками и бесчисленными шутками. По вечерам он предается с ними то любовным играм – катаясь в песке и обнимая обеих, – то детским шалостям, например: вождь ваклетосу с двумя молодыми женами, растянувшись на песке в форме трехконечной звезды, поднимают ноги в воздух и бьют ступнями о ступни друг друга в размеренном ритме.
Полигамный союз представляется как наложение плюралистической формы любовного товарищества на моногамный брак, и в то же время как атрибут руководства, имеющий ряд функций, как психологического, так и экономического характера. Жены обычно живут в полном согласии и, хотя удел первой жены кажется иногда тяжким – она работает, слушая со стороны взрывы смеха мужа и его молодых возлюбленных, и присутствует даже при их любовных утехах, – но она не проявляет досады. Это распределение ролей не является, на самом деле, ни неизменным, ни строгим, и при случае, довольно редком, муж и его первая жена тоже предадутся ласкам. Она никоим образом не отлучена от радостей жизни. К тому же, ее меньшее участие в отношениях любовного товарищества компенсировано огромной почтительностью молодых жен и даже некоторой властью над ними.
Эта система влечет за собой серьезные последствия для жизни группы. Изымая периодически молодых жен из брачного «круговорота», вождь вызывает нарушение равновесия между числом мальчиков и девочек брачного возраста. Молодые мужчины являются главными жертвами этой ситуации и обречены или оставаться холостяками в течение нескольких лет, или жениться на вдовах или пожилых женщинах, оставленных мужьями.
Намбиквара решают эту проблему и другим способом: гомосексуальными отношениями, которые поэтически называются «tamindige kihandige», то есть «любовь-обман». Эти отношения не являются редкостью среди молодых людей и не скрываются ими. Партнеры не удаляются в чащу, как взрослые противоположного пола. Они располагаются около лагерного костра под взглядами забавляющихся соседей. Насмешки, которыми сопровождается любое событие, в этих случаях обычно довольно сдержанные; эти отношения рассматриваются как ребяческие, и им не уделяют особого внимания. Мне так и не удалось узнать, доводятся ли эти игры до полного удовлетворения или ограничиваются чувственными эротическими излияниями, которые характеризуют, большей частью, любовную связь между супругами. Гомосексуальные отношения позволены только между юношами, которые приходятся друг другу родственниками перекрестного типа: один из них обычно должен был жениться на сестре другого, которую временно замещал брат. Когда у туземца осведомляются о связях подобного типа, ответ один: «Шурины (или зятья) занимаются любовью». Взрослея, они продолжают проявлять прежние привычки, нередко можно увидеть двоих или троих мужчин, женатых и отцов семейства, прогуливающихся по вечерам нежно обнявшись.
Каким бы образом ни была решена проблема замещений, полигамная привилегия, которая делает их необходимыми, представляет важную уступку, которую группа делает своему вождю. Что это означает с точки зрения последнего? Доступ к молодым и красивым девушкам приносит ему, прежде всего, удовлетворение не столько физическое (по причинам уже изложенным), сколько эмоциональное. В принципе, полигамный брак и его специфические атрибуты представляют собой средство, предоставленное группой в распоряжение вождя, чтобы помочь ему исполнять свои обязанности. Если бы он был один, он с трудом справился бы со своими обязанностями. Его второстепенные жены, освобожденные от тяжелых обязанностей своего пола, оказывают ему помощь и поддержку. Они являются в то же время возмещением за власть и ее орудием. Можно ли сказать, с точки зрения туземца, что оно того стоит? Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны рассмотреть проблему под более широким углом и попытаться ответить: чтó именно общество намбиквара, как простейшая социальная структура, знает о природе и функциях власти?
Остановимся на первом аспекте. Случай намбиквара не укладывается в рамки старой социологической теории, в наше время воскрешенной психоанализом, согласно которой прототипом примитивного вождя является символическая фигура отца, а элементарные формы государства постепенно развиваются по аналогии с семейной жизнью. Уже на примере самых примитивных форм власти мы можем наблюдать появление нового элемента в отношениях, не рассмотренного прежде с биологической точки зрения, – достижение согласия. Это одновременно основа и ограничение власти. Отношения, внешне односторонние, которые выражаются в геронтократии, автократии или любой другой форме правления, могут образовываться в группах более сложной структуры. Они немыслимы в простых формах социальной организации, подобных той, которую я попытался описать здесь. В нашем случае, напротив, политические отношения сводятся к чему-то вроде третейского суда между талантами и авторитетом вождя, с одной стороны, и размером, сплоченностью и доброй волей общества – с другой. Все эти факторы взаимосвязаны и оказывают обоюдное влияние.
Хотелось бы подчеркнуть, в какой степени современная этнография опирается на тезисы философов XVIII века. Несомненно, схема Руссо отличается от квазидоговорных отношений, которые существуют между вождем и его спутниками. Руссо имел в виду явление несколько иное, а именно: отречение индивидов от их собственной независимости в пользу общей воли. Тем не менее Руссо и его современники проявили глубокую социологическую интуицию, когда поняли, что отношения и культурные элементы, такие как «договор» и «согласие», не являются второстепенными образованиями, как это утверждали их оппоненты, и особенно Юм – это сырье социальной жизни, и невозможно представить форму политического устройства, в которой оно бы не было представлено.
Из предыдущих рассуждений следует: согласие, психологическая основа власти, в повседневной жизни выражается игрой повинностей и обменов материальными ценностями, которая происходит между вождем и его спутниками и которая делает из понятия взаимности другой основной атрибут власти. Вождь имеет власть, но он должен быть великодушен. У него свои обязанности, но он может иметь несколько жен. Между ним и группой устанавливается равновесие, постоянно поддерживаемое повинностями и привилегиями, услугами и обязанностями.
Но случай брака – это нечто большее. Предоставляя своему вождю полигамную привилегию, группа обменивает элементы личной безопасности, гарантированные моногамным порядком, на коллективную безопасность, ожидаемую от власти. Каждый мужчина получает жену от другого мужчины, но вождь получает нескольких жен от группы. Взамен он гарантирует защиту от нужды и опасности не индивидам, на сестрах или дочерях которых он женится, даже не тем, кого он лишил жен вследствие полигамного права, а группе, рассматриваемой как единое целое, которая отказалась от общего права в его пользу. Эти размышления могут представлять интерес для теоретического изучения полигамии; но они больше напоминают о том, что концепция государства как системы гарантий, усовершенствованная в ходе дискуссий о государственном страховании (план Бевериджа), не является феноменом чисто современным. Это возвращение к фундаментальной природе социальной и политической организации.
