И теперь, похоже, его снова заметили.
Луи решил, что нет смысла ходить вокруг да около.
– Бог с ними, с вашими устрицами. Значит, вы, сэр, тоже так можете. Я думал, что я единственный… Могу я сначала спросить, как вы это называете? Не люблю, когда меня затмевают.
– У меня есть название для этого. Но разве имя важно? А что до вашего мнения, что вы уникальны, могу сказать только: все так думают. Что, надо полагать, истинно вплоть до глубокой старины. Одним из моих собственных предков, по крайней мере, так утверждает семейное предание, был Херевард
[2] Будитель, и он тоже был чертовски неуловим. Нужно ли нам доказывать это друг другу?
– Доказывать что?
Хаккет остановился, осмотрелся вокруг и отвел Луи в темный переулок.
– Что вы предпочитаете, мистер Валиенте?
– Предпочитаю?
– По часовой стрелке или против?
– Не понимаю, какого дьявола… Ой.
– Ведь всегда есть два направления для путешествий?
– Я называю их право и лево.
– Подходящие названия. И, конечно, мы не знаем, как соотносятся наши термины. – Хаккет протянул трость, и Луи заметил, что она из тех, в которых прячут оружие. – Идемте, беритесь за палку. Окажите мне честь, позволив вести. Думаю, для первого эксперимента, против часовой стрелки.
Пристально глядя на мужчину, Луи задумался. У него возникло ощущение, что вся его жизнь зависит от этого момента, от выбора, который он сделает. Пока что у мужчины не было на него ничего, кроме предположений – предположений, основанных на наблюдениях за его шоу на сцене. Должно быть, так, потому что Луи наверняка вычислил бы типа, если бы тот последовал за ним в левый лес, чтобы шпионить. Луи еще мог отступить. В конечном счете, что этот мужчина ему сделает? Не заставит же перейти в жутковатую тишину лесов против часовой стрелки…
С другой стороны, конечно, как только они перейдут и окажутся вне поля зрения полицейских, у Луи появится возможность заткнуть типа навсегда и просто оставить его там. Чтобы выжить в лондонском полусвете, Луи с юных лет пришлось научиться пускать в ход кулаки. Он не был убийцей, однако когда-то рассматривал такую возможность как крайний способ сохранить свой неудобный секрет. На кону будет стоять его жизнь или жизнь Хаккета. И все же, и все же…
От мятущихся мыслей его отвлекло осознание, что перед ним человек, подобный ему. Судя по манерам и речи, достаточно образованный, он сможет объяснить этот необычный феномен, который, это правда, Луи всегда считал своим и только своим, личным даром и бременем, тайной, которую хранил даже от собственной семьи.
Освальд Хаккет широко улыбался, рассматривая его. У Луи сложилось впечатление, что мужчина точно знал, о чем он думает, какие варианты взвешивает.
Луи не верил ему ни на йоту. Но он всегда был в некоторой степени приспособленцем, эта черта определила весь его жизненный путь, его карьеру. Он решил подождать, что скажет этот тип. Если Луи не понравится, он всегда может ускользнуть в тень и анонимность, как уже делал раньше, хотя ему пришло на ум, что не так-то легко уйти от человека, который может последовать за ним вправо или влево.
Сделав выбор, он без лишних слов ухватился за трость.
– Молодец, – кивнул Хаккет и осмотрелся по сторонам, несомненно, чтобы убедиться, что их никто не видит.
Валиенте ощутил обычный легкий толчок в живот, и они очутились в зеленом лесу.
Луи отпустил трость.
Здесь росли дубы, и не жалкие, покрытые копотью экземпляры, населяющие лондонские парки, а высокие и красивые, похожие на колонны в огромной церкви, как часто думал Луи. Яркое голубое небо не скрывала городская дымка, и было прохладнее. Города, этого большого человеческого рифа с его зданиями, почерневшими от вековой копоти и дыма, здесь не существовало. Если этот правый или левый лес вообще соотносился с Лондоном, знакомым Луи. Земля под ногами была твердой и сухой, как Луи прекрасно знал, поскольку появлялся тут несколько раз в день в ходе своих выступлений. Не вся местность была такой приветливой. Большую часть окружающего ландшафта занимало болото, по которому протекала широкая река с притоками, возможно версия Темзы, но не ограниченная людьми. Луи приходилось тщательно выбирать театры для представлений. Сцены, которые он использовал, должны были соответствовать здесь возвышенной местности или хотя бы сухой земле, потому что магическое появление с мокрыми ногами может вызвать недоумение зрителей.
Хаккет снова побледнел и согнулся пополам, держась за живот и тяжело дыша. До этого Луи совершал подобные путешествия только в одиночку, и теперь присутствие другого человека в месте, которое он считал своим личным убежищем, оказалось для него потрясением.
Хаккет с усилием выпрямился, достал из кармана жилета бумажный пакетик и проглотил пару пилюль.
– Вы этим не страдаете?
– Чем?
– Тошнотой. Словно удар ногой в живот от разбойника из Ист-Энда.
– У меня никогда такого не было.
– Тогда вы счастливчик. И вы видели, что меня уже тошнило, когда я быстренько переместился туда-обратно, чтобы показать свою квалификацию. – Хакетт выпрямился и уставился на Луи. – Завидую вам, сэр, вы, несомненно, более способный вальсер, чем я.
– Вальсер?
– Так я называю то, что мы делаем. Вальсирование. Подходящее заимствование, не считаете? Потому что мы танцуем, вы и я, легко, словно два германских князька, и скользим влево и вправо, или в другом направлении, быстрее, чем может уловить глаз. Вальс, видите? Правда, я знаю, что этот танец еще не так моден на дешевых танцевальных вечерах Ламбета, как в Виндзоре. И вот мы привальсировали в лес. Скажите, вы хоть немного исследовали этот новый мир?
Луи пожал плечами.
– Зачем? Тут никого нет.
– Никакой выгоды, да?
– Сэр, мой мир – Англия. Лондон.
– И вы всегда оказываетесь в лесу, куда бы ни перемещались?
– Я пробовал только в Лондоне и в Кенте, где рос. Да, в лесу.
– А по часовой стрелке?
– То же самое.
– Что ж, лес повсюду, куда пойдешь, во всяком случае, в Англии. Некоторые из моих предков – потому что эта черта передается из поколения в поколение и сохранилась в семейной легенде, однако не записанной, поскольку одну далекую тетушку сожгли как ведьму, – некоторые из них называли себя лесными людьми, знаете ли. Один из них водил дружбу с Робином Гудом. Не удивительно, что шериф Ноттингемский никогда не мог поймать этих разбойников.
