– Хорошо, – твердо сказала Агнес. – Но что это за хлам на моем кухонном столе?
– Образцы. – Лобсанг окружил предметы руками, словно защищая их от нее. – Мы пытаемся действовать по-научному, правда, с опозданием. Это артефакты жуков, которые они подарили детям, и несколько вещиц, которые мы собрали в Галерее, похоже на отломанные конечности, и даже этот осколок разбитого панциря. Я рассказывал Джошуа, что прогнал их через масс-спектрограф в гондоле.
Джошуа ухмыльнулся.
– Захолустный первопроходец с масс-спектрографом. Лобсанг, ты жульничаешь.
– Но мое единственное научное оборудование – это то, которое мы привезли, чтобы обслуживать наши андроидные тела. В моей лаборатории Франкенштейна, как ее называет Агнес. Мне пришлось приспосабливаться, импровизировать… Дело в том, что по их изотопному составу я могу сказать, что все эти вещи были изготовлены здесь, из местных материалов. Серебро добыто в нескольких милях отсюда. Осколок панциря – какая-то керамика на основе речной глины из ручья Соулсби. И так далее.
Агнес нахмурилась.
– Я думала, ты считаешь эти создания инопланетянами. Не с Земли, любой Земли.
– Так и есть. По виду и функциям они просто не вписываются ни в какую версию земного древа жизни. И, Агнес, я водил Джошуа в Планетарий. Что бы там ни происходило, это безусловно указывает на то, что эти серебряные жуки имеют внеземное происхождение. Но теперь, когда они здесь, они, кажется, делают больше своих копий – можно назвать это размножением, – используя местные материалы. С Земли, этой Земли.
– Вот наглость, – сказала Агнес. – Это наш мир, а не их.
– Точно.
– И что все это значит, Лобсанг? Что задумали эти существа? И какое отношение это имеет к тому, что дни становятся короче?
– Это мы и собираемся выяснить.
– Что-то идет не так, это точно. Эта старая планета разрушается и стонет…
Джошуа, всю жизнь знавший Агнес и ее вкусы, улыбнулся. Лобсанг казался сбитым с толку.
Снаружи послышался тихий голос Бена:
– Джордж.
Лобсанг отодвинул стул и встал.
– Пойду посмотрю, как он там.
– Обед скоро будет готов, – напомнила Агнес.
Джошуа тоже встал.
– Агнес, тебе помочь?
Она неопределенно махнула рукой.
– Если хочешь. Я варю куриный суп. Найди, что сможешь, и импровизируй.
Он улыбнулся и начал искать ингредиенты и утварь: овощи, кусок козьего сыра, специи, острый нож и разделочную доску.
– Ты всегда хорошо готовил. Даже когда был не старше Бена. – Агнес искоса взглянула на него. – И, должна сказать, ты неплохо воспринял не-смерть Лобсанга. Знаю, ты сказал, что не слишком удивился, но…
– Он и раньше выкидывал фортели, – проворчал Джошуа. – И я почти ожидал вызова.
Она взглянула на него.
– Почему?.. Ой. Ты говоришь о своих головных болях. Тишина. Или ее недостаток.
Похоже, Джошуа с детства обладал особой чувствительностью к состоянию Долгой Земли. Когда он возвращался из своих одиночных подростковых вылазок расстроенным, сестры пытались вытащить из него, что он чувствует: пытались узнать неописуемое у самого неразговорчивого мальчишки, который встречался Агнес. Он говорил про Тишину, которая не была тишиной, или про звук, которого не было, как эхо в далеких горах… Он не мог сформулировать то, что, видимо, являлось смутным ощущением нарушений, которое иногда переходило в головные боли – штормовые предупреждения в его юной голове.
– Чувствуешь что-нибудь сейчас? Я имею в виду здесь?
– Не особенно. Это так не работает, Агнес. Хотя эта боль назревала годами. Помню, что заметил ее перед своим пятидесятилетием. – Он слегка улыбнулся. – Но когда я почувствовал, как тучи сгущаются, то просто знал, что Лобсанг не позволит такому пустяку, как собственная смерть, помешать ему заняться этим.
– Ему нужно было восстановиться, Джошуа. На самом деле он неохотно взялся за это дело с серебряными жуками. Это отвлекает его от… человеческого проекта.
– Но кто еще способен справиться с этой ситуацией?
– И правда.
– И забавное совпадение, что из всех возможных мест на Долгой Земле он оказался именно в том, где нужен больше всего. Тебе не кажется?
Конечно, они оказались здесь из-за Салли Линдси. И теперь Агнес вспомнилось едва сдерживаемое веселье Салли, когда она привела их сюда. Неужели Салли знала?.. Неужели Салли все время играла в свою собственную игру, как Агнес всегда подозревала?
Неожиданно рассердившись, она отвернулась.
– Как скажешь.
– Агнес, у тебя есть чеснок?
– Сушеный, в кладовке. Мы посеяли его, чтобы рос сам, но он пока не взошел…
* * *
Тем вечером они закончили погрузку «Шиллейлы». Лобсанг с Джошуа попрощались с Беном, и Джошуа ласково потискал кошку.
На следующий день они встали на рассвете. Мальчик еще спал. Агнес, сидя в доме с чашкой кофе, услышала шипение газа, наполняющего баллоны, и шум турбин. Она подошла к окну и стала смотреть, как твен поднимается.
Скоро судно пропало из вида в необъятном небе.
Агнес вернулась в кровать, хотя и знала, что пролежит без сна остаток сократившейся ночи.
Глава 27
Они направились на юг. Джошуа определил, что со скоростью менее тридцати миль в час они будут лететь до атлантического побережья большую часть дня, в зависимости от деталей местной географии этого последовательного Мэна. Джошуа с Лобсангом сидели бок о бок в помятой гондоле, больше смахивающей на дорожный трейлер, чем на элегантный, похожий на лайнер «Марк Твен» – опытный образец дирижабля, на котором они более четверти века назад впервые исследовали просторы Долгой Земли до Верхних Меггеров и за их пределами.
Под носом корабля проплывали бесконечные лесные ландшафты.
– Деревья, – задумчиво произнес Джошуа. – Великое множество деревьев. Знаешь, первое, что я обнаружил в День Перехода, когда перешел из Базового Мэдисона, из Приюта, были…
– Деревья.
– Да. Деревья сорвали куш на Долгой Земле. – Под твеном шумел лес. – Говоришь, здесь водятся тролли?
– Да, – ответил Лобсанг.
– Наводит на размышления. Троллям Долгая Земля кажется одним сплошным лесом, шириной в целый мир и глубиной в миллион переходов.
– Думаю, они гораздо умнее, Джошуа.
– В том лесу в Мэдисоне росли в основном дубы, в отличие от этого.
– Миры Ледового пояса гораздо холоднее, – сказал Лобсанг. – Здесь деревья распространились от полюсов до экватора.
– Ты уверен? Сам видел?
