– Так что это за воронка внизу? – спросил Джордж.
– Когда нам не удалось пробить броню жуков, – ответила Джа, – мы попытались разрушить их творения. Эти виадуки. Мы применили целый ряд способов разрушения…
– Короче, – сказал Оливер. – Вы сбросили атомную бомбу, да?
Джа кивнула.
– Тактическое оружие. Мощностью всего в несколько бомб, сброшенных на Хиросиму. И мы пробили виадук! В том месте, где вы видите шрам. Той ночью мы праздновали.
– Но через сорок восемь часов проклятые жуки отстроили виадук заново, – сказал Боуринг. – Как видите. В эпицентре взрыв должен был уничтожить жуков. Но похоже, что на уцелевших радиация не подействовала. И, насколько мы можем судить, этот инцидент не повлиял на процесс ускорения Земли. – Он со злостью посмотрел на виадук. – Нужно помнить, что эти структуры опоясывают планету. Атомных бомб у нас много, в том числе из материалов, с которыми можно переходить. – Он поморщился. – На случай, если на Долгой Земле разразится ядерная война. Может, как-то объединенными усилиями мы могли бы разрушить виадуки, замедлить процесс. Но какой ценой? Превратить эту Землю в ядерную пустыню вдобавок ко всем ее проблемам? И мы все равно не сможем уничтожить всех жуков.
– Значит, мы не можем их остановить, – с ужасом произнесла Марина.
– В этом мире – нет, – ровным тоном ответила Джа. – Они просто игнорируют все, что мы пытаемся с ними сделать, равно как и все попытки установить с ними контакт.
– И мы просто так сдадимся? – спросила Марина.
Стелла Велч, Следующая, пообщавшись с Марвином на быстроговоре, вышла вперед.
– Пора поговорить с вами напрямик. Вы позвали нас на помощь, и это было мудрое решение. Да, Марина, мы должны сдать этот мир. Мы не можем уничтожить жуков. Но мы должны защитить от этих созданий остальные Земли. Угроза их распространения велика.
– Это все разговоры, – сердито и встревоженно сказала Марина. – Что мы будем делать?
Велч встала перед ней.
– Думаю, есть способ. Мы должны запечатать этот мир. Сделать невозможным переход в него и из него. Мы изучали феномен Долгой Земли, сам процесс перехода. Мы полагаем, что такое возможно. Это нам дорого обойдется – как нам, так и вам, ведь это был ваш дом.
Марвин нахмурился.
– Нам дорого обойдется? Мы это не обсуждали. Ты думаешь о Стэне Берге, да?
– О ком? – переспросила Марина.
Стелла пропустила ее вопрос мимо ушей.
– Да, Марвин, может понадобиться использовать его. Он, наверное, сильнейший из нас, судя по умению пользоваться слабыми местами, которое развил, похоже, просто наблюдая за нами. Если бы можно было привести его сюда…
– Хочешь, я устрою, чтобы его доставили сюда?
– Это было бы мудро.
Джошуа понятия не имел, кто такой Стэн Берг, но ему уже стало его жалко.
– Что значит «дорого обойдется»? В каком смысле?
Стелла мрачно посмотрела на него.
– Понимаете, этот мир нужно закрыть…
– Изнутри, – добавил Марвин.
Кен Боуринг разинул рот и снял солнечные очки.
– Впервые о таком слышу. Изнутри? Изнутри чего?
Стелла, обменявшись взглядом с Марвином, сказала:
– Без математики это трудно объяснить.
Джошуа предположил:
– Думаю, они говорят, что тот, кто сделает это, кто спасет Долгую Землю, должен пожертвовать жизнью.
Воцарилось потрясенное молчание.
Затем Джордж вышел вперед.
– Мы просили вас о помощи, и теперь мы должны вам доверять. И мы будем. Чем мы можем быть полезны?
Стелла взглянула на Джошуа.
– Прежде всего – вы можете убедить Салли Линдси поговорить с нами?
Глава 48
Позже Рокки понял, что к тому времени, как Следующие пришли «забрать» Стэна, тот начал создавать в Майами-Запад-4 столько проблем, что многие были бы рады любой ценой избавиться от него.
В тот день, когда Следующие пришли за ним, Стэн проповедовал. Хотя опять же, вернувшись с Фермы с полной головой новых идей, теперь он проповедовал почти все время.
Под ярким послеполуденным солнцем поздней весны, в этой последовательной версии Майами, у подножия космического лифта – бледно-голубой нити, соединяющей Землю с небом, – Стэн сидел на крыше низкого бетонного бункера и смотрел на своих коллег – бобовых джеков, которых перед ним собралось около сотни. За толпой, в свою очередь, наблюдали одетые в форму полицейские штата, охранники компании и, предположительно, прочие агенты под прикрытием. Все они были готовы к неприятностям, которые, казалось, так и липли к Стэну.
А Стэн Берг вещал:
– Постигайте. Будьте смиренны перед лицом Вселенной. Творите добро. Восемь слов. Три правила. На этом сегодняшняя проповедь закончена, если только вы не хотите услышать несколько паршивых шуток…
Люди засмеялись.
Даже стоявший позади собравшихся Рокки хорошо его слышал. В девятнадцать лет Стэн уже научился управлять голосом, чтобы тот разносился далеко.
Рядом с Рокки стояли три женщины. Роберта Голдинг, загадочная Следующая, которая сопровождала их на Ферму. Мелинда Беннет, молодой арбитр. После их возвращения она призналась Рокки, что тоже Следующая, которая тихо живет среди «обычных» людей и так же тихо вмешивается, чтобы помочь сохранить порядок или, если послушать Стэна, чтобы заанестезировать человечество до безвольного состояния. И Марта, мама Стэна, которая, слушая проповедь сына, явно не хотела здесь находиться, но так же явно не могла находиться в другом месте.
Был обеденный перерыв перед вечерней сменой, и Стэн привлек большую толпу. Сам он совершенно расслабленно откусил сэндвич, глотнул безалкогольного пива и сказал:
– Знаете, я никогда особенно не любил цифры.
Это вызвало у рабочих смех, все знали, что Стэн был самым умным из них и постоянно отказывался от возможностей повысить квалификацию ради того, чтобы остаться с этими людьми, бобовыми джеками, своими друзьями, которые становились его последователями.
– О, я хорошо считал. Не стану отрицать. Я мог сосчитать до трех еще до того, как мне исполнилось… три. – Он скорчил рожу. – И это сбивало меня с толку. Но примерно тогда же я понял, что числа больше трех, по большому счету, мне не нужны. Только один – я, два – мои родители, а вместе нас трое. – Он опустил взгляд на свой обед. – Здесь у меня три сэндвича, три пива. Полагаю, мне понадобится в туалет раза три за смену, – усмехнулся он и оглядел присутствующих. – И я думаю, если бы тогда мне пришлось спросить кого-то умного – я хочу сказать, по-настоящему умного, – о жизни, о том, как ее прожить, думаю, я бы измерял его или ее ум не количеством произносимых слов, написанных книг…
