Она сообщила об этом Лобсангу.
– Но им некуда бежать.
– Да. Огонь распространяется. Очаги сливаются. Когда пожар окружит эту вершину, мы окажемся в ловушке…
– Подозреваю, все будет по учебнику, Лобсанг.
Глубоко под холмом раздался ужасный стон, словно сама скала испытывала невыносимые перегрузки. Земля снова накренилась, на этот раз резко просев, и Салли чуть не упала. Даже когда оседание остановилось, землю продолжало трясти.
– Давайте сядем! – крикнул Стэн. – По крайней мере, тогда мы не упадем.
Они поспешили подчиниться и уселись на дрожащую землю тесным ведьмовским кружком, крепко держась за руки. Салли смотрела на солнце за тонким слоем облаков. Она была уверена, что видит, как солнце движется по небу, настолько быстро теперь вращалась планета.
– Один час, – крикнул Лобсанг.
– Что?
– Когда день сократится до одного часа, глыбы на экваторе будут двигаться так быстро, что практически окажутся на орбите, и воздух начнет улетучиваться. Начнется окончательное разрушение.
– Но мы этого не увидим. – Салли стиснула руку Стэна. – Уже недолго.
– Хорошо, – яростно сказал тот.
– Не жалеешь?
– Я умираю молодым, – ответил он, прищурившись из-за пыльного ветра. – У меня не было возможности сказать все, что нужно. Надеюсь, мои слова не принесут вреда в будущем. Мне не хватило времени. – Он тряхнул головой. – Но я также был нужен здесь…
– Chak pa!
Лобсанг пристально смотрел на что-то.
Салли посмотрела ему за спину. Толчки усилились, целые пласты земли у подножия холма расходились, почти растекались, и уцелевший лес погружался, участки площадью в квадратную милю исчезали из вида в тучах пыли, как будто проваливаясь сквозь строительный картон. Вокруг стоял шум: завывание ветра, рев пламени, грохот от движения огромных масс. Салли вспомнила маленького пушистика, жившего в фикусе, и понадеялась, что перед смертью он успел поесть в последний раз и вернуться к своим детенышам.
Стэн посмотрел на Салли. Ему приходилось кричать.
– Что сказал Лобсанг?
Она усмехнулась, вспомнив давнее путешествие через Дыру.
– Наверное, выругался по-тибетски. Верно, Лобсанг? Лобсанг?
Тот сидел неподвижно, словно загипнотизированный.
Салли схватила его за подбородок и повернула лицом к себе. Его глаза, слезящиеся глаза старика в окружении морщинок, были пусты, будто он наконец пал жертвой синдрома Долгой Земли.
– Уходи, – крикнула она. – Уходи! Пока не потерял себя. Быстро!
Она изо всей силы ударила его по щеке.
– Ой! – Лобсанг дотронулся до щеки и улыбнулся Салли. – Удачи, Салли Линдси. Для меня было честью знакомство с тобой.
Его глаза закатились, и он неуклюже повалился, как марионетка, которой перерезали нити.
И земля ушла у Салли из-под ног.
На этот раз не на несколько футов, а совсем. Исчезла. Еще секунду она держалась за руку Стэна. Но их оторвало друг от друга и растащило в стороны.
Салли падала среди дыма и пепла, как мотылек над костром. Земли под ногами больше не было. Ее мир теперь был трехмерным: внизу только пламя, клубы пара и, должно быть, раскаленные струи жидкой породы; вокруг вместе с ней падали деревья и глыбы более холодных пород; а над головой кипели облака. Она была крошечной пылинкой в этой необъятности. Но на голове у нее все еще оставалась шляпа, а на спине – рюкзак. И в последнее мгновение она увидела человеческий силуэт. Должно быть, это Стэн падал вместе с ней, размахивая в воздухе руками и ногами, как морская звезда.
Салли подумала о своей жизни, обо всем, что с ней происходило, обо всем, что она видела и делала. Она – Салли Линдси, первопроходец Долгой Земли и Долгого Марса, и никогда не собиралась умирать в собственной постели. Отличное завершение. Падая в горячий воздух, она торжествующе закричала…
И взметнувшийся язык пламени поглотил мотылька.
Глава 55
В другом мире, под другим небом, в другой вселенной, чье удаление от Базовой Земли человечества тем не менее было подсчитано в переходах, у костра лежал Джошуа Валиенте.
И вдруг он задохнулся, ощутив внезапную пустоту, будто его пнули в живот.
Глава 56
Когда Лобсанг впервые встретил Джошуа, он загрузил ядро своего сознания в автомат по продаже напитков. Это был дурашливый жест, розыгрыш. Почему бы не устраивать такие проделки, если можешь? Но тогда Лобсанг был юн. Сравнительно.
Ощущения от заключения его сознания в этот маленький автоматизированный космический аппарат почти не отличались от тех, когда он находился внутри торгового автомата.
Запущенный с давно ушедшего «Брайана Каули» спутник был не больше баскетбольного мяча, с очень ограниченной маневренностью и возможностью саморемонта. Лобсанг казался себе крохотным, ослабленным, увечным. Но аппарат был забит датчиками, на корпусе блестели линзы, а к торчащим по бокам стойкам опор крепились тонкие антенны.
И при помощи этих линз и датчиков Лобсанг мог видеть агонию мира.
Зонд находился на стационарной орбите на высоте более двадцати тысяч миль, и оттуда Лобсанг видел все: все полушарие размером с тарелку на расстоянии вытянутой руки. Воздушную оболочку пятнали дым и пар. Грандиозные северные сияния охватывали Северный и Южный полюса, и Лобсанг подумал о колоссальном искажении магнитного поля планеты по мере ее разрушения. Вихри ураганов – гигантские области белого и фиолетового цветов, со сверкающими молниями – хлестали бушующие океаны и вырывались на сушу. Лобсанг еще различал контуры континентов, еле-еле. Видел, как Америки, Северная и Южная, проносились по поверхности земного шара, когда мир совершал свои последние, ускоренные до предела обороты. Но различия между землей и морем становились все меньше, поскольку яркие реки расплавленной породы текли по растущим трещинам в океанском ложе и заполняли огромные расщелины, появлявшиеся на континентах. Это напомнило Лобсангу полученные от летательных аппаратов изображения Ио, внутренней луны Юпитера, обреченной на бесконечную вулканическую активность мощными приливами своей планеты.
Но Земля быстро менялась, и даже это сравнение скоро стало неподходящим. Континенты таяли с пугающей скоростью – гранитный слой толщиной в пятьдесят миль истончился до простой кожуры, сжигаемый красно-белым внутренним жаром. Теперь Лобсанг видел похожие на плоты фрагменты материков, которые кружились, задирались, даже сталкивались друг с другом. При этом, всего на несколько минут, вздымались огромные горные хребты. Конечно, внизу уже не осталось ничего живого. Ничего не осталось от Стэна и Салли.
А вращение все ускорялось. Теперь Лобсанг видел деформацию всей планеты, она как будто размягчилась, поверхность растянулась, приспосабливаясь. Ему показалось, что на обнажившейся мантии образуется новая, неустойчивая география: реки более горячего вещества вырывались изнутри и текли по чуть более остывшей поверхности, смывая последние островки твердой коры. Создавалось даже некое подобие погоды: обширные облака плазмы прорывались наружу и раскидывали сверкающие щупальца по поверхности планеты.
