Десятки.
Хоуп навестила каждую мать. Возможно, даже держала на руках каждую малышку. И все они в списке убийцы. Каттер далек от завершения, и его надо остановить. Сейчас у них хотя бы есть веская улика, которая поможет связать его с каждым убийством. Они смогут арестовать его. Если найдут.
– У вас сохранились копии рисунков? – спросил Фрост.
Джозефин кивнула.
– Да, я храню их в альбоме.
– Мне очень нужно забрать у вас этот альбом, – сказал он.
На лице Стиллман отразилась тоска.
– Знаю. Я уже принесла его с чердака. Он в другой комнате. Сейчас принесу. Я собиралась сегодня звонить вам, чтобы все рассказать. Я не смогла бы жить с этой тайной. Тогда, поверьте мне, я не догадывалась, что эти рисунки важны. Даже в голову такая мысль не приходила. Если бы я поняла, что затеял Руди, я бы обязательно кому-нибудь рассказала.
Фрост усомнился в том, что это так, но сейчас это не имело значения.
Значение имели лица, имена и даты рождения на рисунках.
Джозефин вышла из комнаты. Фрост ждал возле камина с Хоуп. Он чувствовал, что она наблюдает за ним. Она каким-то странным образом оживала на этом портрете. Но уже без своего безумия; оно ухитрилось перебраться в сознание Руди Каттера.
Вернулась Джозефин с маленьким альбомом для фотографий, который она держала обеими руками. Она протянула его Фросту, и тот осторожно взял его. От альбома пахло плесенью, на корешке была пыль. Бережно открыв его, он обнаружил только черные страницы с грубыми, необработанными краями. Не было ни уголков, ни прозрачной пленки. Рисунки Хоуп были аккуратно приклеены клейкой лентой к каждой странице. Они были одинаковыми и в то же время разными. Бумага и лента высохли и крошились; чернила поблекли.
Фрост переворачивал одну страницу за другой. Он видел лица и имена. Матерей и детей. Многие были незнакомы, но были также и те, кого он узнал. Дочери, ставшие жертвами.
«Камилль и Мелани».
«Гильда и Нина».
«Келли и Хейзел».
«Вен и Сю».
Этот альбом, покрывавшийся пылью на чердаке, уже давно мог бы все изменить. Каттер до сих пор сидел бы в тюрьме. И кто-то из жертв остался бы жив. Возможно, Кейти осталась бы жива. И Джесс.
Он перевернул следующую страницу и увидел под рисунком два имени:
«Соня и Мария».
Мария довольно распространенное имя, однако он сразу понял, что нашел Марию Лопес, просто взглянув на лицо матери. Женщина, с которой он виделся в холмах Сан-Бруно, была ее точной копией. Он нашел в телефоне данные автомобильной инспекции по различным женщинам с именем Мария Лопес, проживавшим в зоне Залива, и, уточнив дату рождения Марии Лопес из Сан-Бруно, понял, что она совпадает с датой на выцветшем рисунке.
Она была той, кого он искал.
Фрост представил дом Марии и тропы, ведущие к вершинам Суини-Ридж.
Он вспомнил телефонный звонок Руди Каттера и яростный вой ветра на заднем фоне.
Теперь ясно, где был Каттер. Фрост тут же связался с полицией и приказал начать поиски.
Глава 41
Близились сумерки.
Туман наступал на кряж, как огромная армия; похолодало. В домах, разбросанных по долине, зажглись огни. Руди, неподвижный и замерзший, ждал в своем логове на склоне, откуда он уже несколько часов следил за Марией Лопес.
Ему не было одиноко. С ним была Хоуп. Она всегда была с ним, как ангел. Каждый раз, пронзая жертву ножом, он убивал ее, но каждый раз она возвращалась к жизни, и ему приходилось повторять все снова и снова. Одну за другой, одну за другой, он стирал даже проблески той, кем она была. Все следы, что она оставила на земле.
И все равно она сидела рядом с ним.
Он проделал долгий и ужасный пусть с первого апреля девять лет назад. Он никогда не искал своей судьбы; судьба сама нашла его в тот день, словно повеселилась в День дураков. Тот день должен был стать последним днем в его жизни. Он наконец-то созрел для того, чтобы покончить с собой, и плотно захлопнул дверь своего пустого мира. Он уже предпринимал попытки, но все они провалились. Травился таблетками. Вешался. Душил себя выхлопными газами в «Кадиллаке» Фила. И каждый раз шел на попятный до того, как смерть забирала его к себе.
В тот раз он решил пойти до конца.
У него все было спланировало. Первое апреля. Он собирался сходить с Филом на последнюю игру «Джаенстс». Съесть бургер и выпить пива. А потом, когда наступит полночь, приехать на мост Золотые Ворота и последовать примеру «прыгунов». Достаточно сигануть с перил, и пути назад нет. Невозможно передумать, когда летишь вниз.
Но вместо этого жизнь и рок изменили весь его план до того, как он приехал на мост. Он часто размышлял над теми невероятными случайностями, что произошли в тот день и направили его по другому пути.
Если бы Фил не опоздал и вовремя подхватил его, чтобы ехать на игру, Руди уже лежал бы на дне залива.
Если бы он выбрал другую кофейню в Паромном терминале, он уже лежал бы на дне залива.
Если бы он выбрал другой день, не первое апреля, он уже лежал бы на дне залива.
Но вместо это он зашел именно в ту кофейню, чтобы дождаться Фила, и встретил Нину Флорес, праздновавшую двадцать первый день рождения.
Руди помнил, как сидел на табурете у стойки и его латте со льдом согревался и становился водянистым, потому что он потерял интерес к напитку и даже не удосужился сделать глоток. В тот момент его жизнь была начисто лишена цели. Соседний табурет был не занят, но Хоуп все равно была рядом, как всегда, бессмертная и неукротимая. Он чувствовал себя оцепенелым. Ему хотелось только умереть, если таким образом можно было прогнать ее прочь.
А Нина Флорес все трещала.
Он впервые сталкивался с тем, чтобы человек так много болтал. И не представлял, как она ухитряется дышать – ведь каждая секунда была наполнена трескотней. Она говорила. Она пела. Она смеялась. Она танцевала. Она окликала людей, входивших в терминал:
«Эй, подходите и поздравьте меня с днем рождения!»
Руди изо всех сил пытался игнорировать ее. Когда ты готовишься броситься вниз с моста, тебя совсем не радует трескотня веселого баристы, рассказывающего, как прекрасна жизнь. К тому же он против воли делал подсчеты. Этой девчонке двадцать один год. Рен, если бы она осталась жива, в ноябре было бы двадцать один.
Но Хоуп отняла у нее жизнь. В три сорок две ночи.
Он вдруг поймал себя на том, что таращится на Нину и представляет, как выглядела бы Рен в этом возрасте. Он пытался представить ее лицо, взрослой. Он представлял, чем бы они вместе занимались, отец и дочь. Он думал обо всем, чего оказался лишен. Сегодня матч «Джаентс»? Он бы пошел с Рен.
Чем дольше он сидел в кофейне, тем тягостнее становилось у него на душе. Хотелось встать и уйти, но что-то удерживало его на месте и заставляло слушать болтовню этой девицы. И ведь опять вмешалась судьба. Если бы он ушел, если бы он встал и пошел прочь, ничего бы не изменилось. Он поднялся бы на мост. Он до конца исполнил бы свой план.
