В конце своего президентства Дмитрий Медведев анонсировал план перераспределения бюджетных доходов и расходных прав на уровень регионов, пообещав увеличить доходы регионов на 15 % в течение следующего президентского цикла. Но это не было обещанием Владимира Путина, который хорошо понимал, что рост финансовой независимости регионов неизменно приведет к росту политической независимости региональных лидеров. И он пошел прямо противоположным путем: за время его очередного президентства (2012–2018 гг.) доходы региональных бюджетов снизились с 13,7 до 12 % ВВП, а общая сумма дотаций регионам из федерального бюджета сократилась с 3 до 2 % ВВП.
Посадив региональные бюджеты на короткий поводок, Алексей Кудрин помог Кремлю добиться главного в региональной политике: о какой-либо самостоятельности субъектов Федерации можно было забыть, даже если бы законодательство совсем не менялось. Губернаторы полностью утратили желание бороться за свои права; отсутствие финансовой самостоятельности, так же как и ответственности перед своими избирателями, заставляет их быть лояльными Кремлю
[181].
* * *
Когда в августе 1999 г. Владимир Путин стал премьер-министром России и заявил о своих планах пойти на президентские выборы, его главным политическим оппонентом был «губернаторский блок». Контролируя Совет Федерации, губернаторы были серьезными политическими игроками, поскольку могли торпедировать законодательные инициативы правительства и многие важные политические назначения. На самом деле противоречия между центром и регионами – нормальное явление политической жизни в любой федерации, особенно в момент ее становления. Конфликты и поиски путей их решения заставляют обе стороны лучше понимать интересы друг друга. Опыт России в начале 1990-х гг. показал, что путем переговоров федеральное правительство смогло добиться консенсуса в отношении базовых принципов трансформации страны, а гибкая федеративная политика в государстве со сложным устройством помогла избежать гораздо более сильных политических потрясений.
Опасаясь победы «губернаторского блока» на парламентских и президентских выборах, Владимир Путин и его команда решили сделать ставку не на переговоры, а на подавление своих политических оппонентов и одновременно с этим начали разрушать базовые принципы федерации. Память о сильном сопернике, с которым он столкнулся в начале политической карьеры, не покинула Владимира Путина даже после того, как соперник полностью признал свое поражение и отказался от продолжения борьбы. Угроза, которую представляли для него независимые губернаторы в 1999 г., стала фантомной, но продолжала преследовать Владимира Путина все последующие годы, в течение которых он последовательно уничтожал любую возможность для регионов не только иметь право участия в принятии решений, но и даже право сидеть за политическим столом.
Представляя Сергея Кириенко в мае 2000 г. в качестве своего полномочного представителя в Приволжском федеральном округе, Путин говорил: «…Принципы, изложенные в Конституции, принципы федерализма, являются абсолютным приоритетом. Мы ни в коем случае не будем и не должны выстраивать наши действия таким образом, чтобы нарушить эти принципы». После этих слов могло показаться, что президент достаточно хорошо понимает ту грань, которую нельзя переходить, но последующие слова показали иное – «…наша с вами цель заключается в том, чтобы не просто выстроить вертикаль власти (вертикаль сама по себе не самоцель), нам нужно создать условия для сохранения единства государства и в то же время сделать это государство более эффективно управляемым»
[182]. Такое сочетание – федерализм и вертикальное управление всеми уровнями власти – могло весьма странным образом сочетаться в сознании президента, но оно не могло существовать на практике. Что-то одно должно было исчезнуть…
Еще до окончания своего второго президентского срока в 2008 г. Владимир Путин трансформировал Россию фактически в унитарное государство, в котором граждане лишились возможности доносить до власти свои проблемы и прáва защищать свои интересы через механизмы политического представительства. Государство, в котором лучшей стратегией поведения для губернаторов и членов региональных парламентов стало раболепное послушание чиновника, не смеющего иметь свои политические амбиции. Владимир Путин смог построить ту вертикаль власти, о которой он говорил с первых дней своего президентства, но он не смог сделать ее эффективно функционирующей: отсутствие системы обратной связи с избирателями, которые лишены права влиять на принятие решений и тем самым выражать поддержку или неприятие действий своего губернатора, заставляет Кремль усиливать бюрократические скрепы унитарного государства. И сам Владимир Путин, и его окружение не скрывают, что в президентской администрации создана система оценки деятельности губернаторов, на основе которой принимаются решения о замене или сохранении действующего губернатора на должности. И что только Кремль имеет право голоса по данному вопросу.
Глава 5
Мечта: послушный суд
Нам, гражданам, независимость [суда] ничего не гарантирует.
Независимый суд, третья власть в демократическом государстве, играет исключительно важную, возможно, решающую роль в защите интересов граждан. Интересов политических, экономических, конституционных, фундаментальных, зафиксированных в Декларации прав человека. Принцип верховенства права предоставляет судебной системе уникальную возможность проверять любое решение властей, любое действие гражданина или компании на соответствие закону. Независимость судебной власти от власти исполнительной и законодательной является гарантией сохранения верховенства права. Как все просто и понятно. На бумаге…
Просто не было нужно
Так же как и во многих других случаях, к моменту обретения независимости Россия не могла похвастаться ни наличием независимого суда, ни даже признанием за судом статуса третьей власти. Как и прочие институты тоталитарного государства, суд в Советском Союзе был встроен в единую систему исполнительной власти, находясь под полным контролем партийного аппарата. При этом в ежедневном режиме за деятельностью судов наблюдала прокуратура, что неизбежно порождало тот самый «обвинительный уклон», который до сих пор остается отличительной чертой российского суда. В СССР при рассмотрении половины дел прокуроры в суды не приходили, и функции обвинителя судьи брали на себя
[184].
