В 2003 г. Валентина Матвиенко в рамках своей предвыборной программы на пост губернатора Санкт-Петербурга пообещала добиться перевода трех российских высших судов в Петербург. Когда в начале 2004 г. правительство стало обсуждать эту идею, судейское сообщество выступило резко против, и этот план был отложен в сторону. Однако о нем не забыли, и в декабре 2005 г., за день до вынесения Конституционным судом решения по поводу отмены выборов губернаторов, Матвиенко выступила в Госдуме и предложила законодательно закрепить перевод КС в Петербург. Хотя своим решением по поводу отмены выборов губернаторов КС полностью поддержал президентские инициативы, через три дня Владимир Путин заставил Валерия Зорькина публично одобрить перевод суда в Петербург
[241].
Эта позиция вызвала возражения со стороны судей КС – без объяснения причин и вопреки их мнению их поставили перед необходимостью менять сложившийся образ жизни. Работа в отрыве от других органов власти, необходимость регулярных поездок в Москву, очевидные бытовые проблемы – все эти аргументы были отвергнуты Кремлем, и законопроект стал быстро двигаться через парламентские процедуры. В середине декабря 2006 г., после того как закон был принят Думой, Зорькин неожиданно выступил с громким публичным обращением к президенту и обеим палатам парламента, в котором обвинял законодателей в подрыве независимости, самостоятельности и престижа Конституционного суда
[242]. Однако его возмущение касалось формы, а не содержания закона – на последнем этапе из его текста исчезли положения о праве суда проводить выездные заседания и иметь свое представительство в Москве. Короткой встречи с президентом, в ходе которой Владимир Путин пообещал вернуть удаленные положения закона в обмен на то, что КС не будет злоупотреблять правом проведения выездных заседаний в Москве и его переезд в Петербург будет полноценным, оказалось достаточно, чтобы Зорькин снял свои возражения к закону. Еще через несколько дней Совет Федерации наложил вето на закон, принятый Госдумой, после чего в него были внесены все обещанные президентом поправки.
Креативный судья
Внимание Владимира Путина к позиции председателя КС и готовность идти с ним на компромисс (в непринципиальных вопросах) не было случайным. К этому времени Валерий Зорькин стал важным элементом выстроенной Кремлем системы управления – председатель КС с энтузиазмом воспринял позицию о примате интересов государства в России над интересами и свободами личности и стал активно проводить эту линию в деятельности суда. Решения КС, объясняющие отсутствие противоречий между Конституцией и политическими реформами Кремля, стали аргументироваться тем, что положения Конституции могут трактоваться с учетом «развивающегося социально-исторического контекста», а решения самого КС могут пересматриваться «с учетом конкретных социально-правовых условий их реализации, в том числе с учетом изменений в системе правового регулирования»
[243].
Такое вольное обращение с нормами российской Конституции априори признавало право Кремля на любые изменения законодательства и исключало возможность оспаривания принимавшихся законов. Летом 2003 г. КС признал конституционным запрет на проведение референдумов в год президентских и парламентских выборов. Зимой 2005 г. в суде не удалось оспорить резкое повышение обязательной численности для политических партий и запрет на создание региональных партий, что (как мы увидим в следующей главе) стало поворотным моментом в реформе системы политического представительства в России. В декабре 2005 г. КС признал конституционным порядок назначения губернаторов по предложению президента и отказался рассматривать запрос о конституционности права президента на увольнение губернаторов «за утрату доверия» и его права на роспуск региональных парламентов. Неожиданно для Кремля оказалось, что тот, кто противился усилению президентской власти в начале 1990-х, через 10 лет стал сторонником такой политики, то есть безо всякого нажима на него согласился кооптироваться в вертикаль власти, видимо, хорошо помня, что это значит – быть низвергнутым с вершины пирамиды.
И снова зачистка
После того как Владимир Путин стал президентом в 2000 г., качественный состав КС стал быстро меняться. Согласно российскому законодательству полномочия президента по выдвижению кандидатов в судьи КС ничем не ограничены – хотя закон дает право выдвижения кандидатов многим субъектам политической жизни и гражданского общества, президент не обязан рассматривать эти кандидатуры или объяснять свой выбор. По мере ухода в отставку судей, до своего назначения имевших опыт работы в высших судах или бывших депутатами парламента, приходили не имевшие опыта работы на государственном уровне, но готовые во всем поддерживать Кремль, а в силу очевидной низкой квалификации большинство из них безоговорочно поддерживало позицию председателя КС
[244]. Утверждение новых судей КС через Совет Федерации не приносило сюрпризов, все кандидатуры одобрялись без промедления. О принципиальности верхней палаты парламента, которая в 1995–1997 гг. четыре раза отвергала кандидатуры судей КС, вносившихся президентом Ельциным, можно было не вспоминать. Последующие события показали, что Кремль выбирал правильных кандидатов – ни одна из президентских инициатив после этого не была торпедирована.
А тех судей, кто пытался занять независимую позицию, подвергали давлению и гонениям.
В апреле 2008 г. ФСБ запретила въезд в Россию проработавшей несколько лет в Москве журналистке Наталье Морарь, заявив, что ее деятельность создает угрозу национальной безопасности страны. Попытка оспорить это решение в суде не увенчалась успехом – суды заявили, что у них нет полномочий оспаривать решения российской тайной полиции. Через год это дело пришло на рассмотрение в Конституционный суд России, который отказался признать нарушение конституционных прав и свобод. Это решение не было поддержано двумя судьями, которые выступили с особыми мнениями. Через три месяца один из них, Владимир Ярославцев, дал громкое интервью, в котором достаточно откровенно обрисовал ситуацию в России: «Усиление авторитаризма приводит ко все большей зависимости судей… центр принятия решений находится в администрации президента. Авторитарный режим хочет удержаться у власти как можно дольше. ‹…› Органы безопасности могут делать, что хотят, а судам остается только утверждать их решения. Органы безопасности – вот кто правит…»
[245].
