Гамаш помедлил немного, глядя на стену гор. Непроходимыми они казались лишь на расстоянии.
Потом он открыл ящик и предложил Бовуару чистую сухую рубашку.
Бовуар отказался:
– Я в порядке. Ведь я не сидел на свидетельском месте. – Бовуар направился к двери. – Буду в конференц-зале.
Гамаш быстро переоделся в свежую рубашку и присоединился к Бовуару, Лакост и остальным.
Когда он вошел, они встали, но он дал им знак сесть, прежде чем занял свой стул.
– Расскажите, что вы знаете.
Следующие полчаса он слушал и кивал. Задавал вопросы. Впитывал информацию.
Эти мужчины и женщины, выдернутые из разных отделов, были специально и тщательно подобраны. И знали это.
Начиналась новая эра. Новая Квебекская полиция. Работа Гамаша состояла не в том, чтобы сохранить статус-кво. Но и не в исправлении ошибок.
Его работа состояла в создании нового. И хотя преемственность опыта играла важную роль, гораздо важнее было иметь надежный фундамент.
Офицеры в зале были тем фундаментом, на котором создавалась совершенно новая Квебекская полиция. Сильная. Прозрачная. Отзывчивая. Порядочная.
Он был ее создателем, и гораздо более заинтересованным, чем его предшественники, часть из которых построила гнилую коррупционную систему, а другая часть просто позволила этому случиться, сидела сложа руки. Или боялась возразить.
Гамаш не сидел сложа руки и требовал, чтобы его примеру следовали старшие офицеры его отдела.
И требовал, чтобы они не боялись спорить. С ним. С его планами. Друг с другом. С самими собой. И многие действительно спорили с новым шефом, спорили яростно, когда вскоре после вступления в должность и изучения их досье и других материалов он открыл им реальное положение дел.
«Ситуация ухудшается, – сказал он. – Сильно ухудшается».
Совещание проходило почти год назад. В этом же конференц-зале.
Они смотрели на него, пока он объяснял им, какой смысл вкладывает в слова «сильно ухудшается». Некоторые не могли осознать это. Другие прекрасно понимали, о чем он говорит. Выражение их лиц менялось с недоуменного до потрясенного.
Он выслушал их протесты, их аргументы. А затем сказал кое-что, хотя поначалу надеялся, что этого не понадобится. Он не хотел расшатывать их уверенность или обескураживать. Или подрывать их преданность делу.
Но теперь он видел, что им необходимо знать. Они заслужили это знание.
«Мы проиграли».
Они посмотрели на него непонимающе. Потом некоторые, слушавшие его доклад внимательнее, побледнели.
«Мы проиграли, – ровным голосом повторил он. Спокойно. Уверенно. – Войну с наркотиками мы проиграли давно. Это уже было достаточно плохо, но что еще хуже, пошла цепная реакция. Если наркотики не контролируются, то вскоре из-под контроля выйдет весь преступный мир. Этот час еще не настал. Но он настанет. С той скоростью, с какой развивается этот процесс, с какой он нарастает, через несколько лет нас просто сметет».
Они, конечно, возражали. Не хотели видеть этого. Принимать. И он тоже не хотел, когда впервые собрал всю информацию. Свел воедино все сведения. Прежде отделы конкурировали друг с другом, охраняли свою территорию. Они не хотели делиться информацией, статистикой. В особенности такой, которая выставляла их в дурном свете.
Гамаш понял, что он первый соединил все эти сведения. Получил полную картину.
Не так ли чувствует себя капитан большого корабля, когда он один знает, что судно тонет? Для всех остальных все в порядке. Все идет своим чередом.
Но он знает, что холодные воды невидимо поднимаются.
Поначалу Гамаш тоже не хотел верить. Снова и снова перечитывал документы. Проверял цифры. Выводы.
И вот в один из дней ранней осени, у себя дома в Трех Соснах, он просмотрел последнюю папку, поднялся со стула и отправился прогуляться.
Один. Без Рейн-Мари. Без Грейси. Без Анри, который озадаченно остался стоять у двери, держа мячик в зубах.
Гамаш дошел до скамьи наверху холма, откуда открывался вид на долину. На леса. На горы, часть которых находилась в Квебеке. А часть – в Вермонте.
Границу между Канадой и Штатами отсюда было не разглядеть.
Он опустил голову на руки. И сидел так, отключившись от всего мира. От своего знания.
Потом он поднялся и пошел дальше. Он ходил несколько часов.
Пытаясь найти решение.
Может, выбить бюджет побольше? Принять больше агентов? Бросить больше ресурсов на преодоление кризиса?
Наверняка имелось какое-то решение. Ситуация не могла быть совсем безнадежной.
Остановился он, лишь когда встретил себя. Армана, который прежде стоял на обочине тихой дороги бог знает где и ждал. На пересечении истины и самообольщения.
Там, где прямая дорога делала поворот.
И тут он понял. Они все падали на дно. Не только Квебекская полиция, но и вся провинция. И не только его поколение, но и следующее. И следующее за ним. Его правнуки.
Если поток преступности затопил его по шею, то их накроет с головой.
И он понял кое-что еще. То, что предпочел бы не знать вообще, но теперь не мог отрицать.
Невозможно было сделать хоть что-нибудь. Они прошли точку невозврата. И даже спасательной лодки нигде не было видно. Коррупция в правительстве и полиции сделала свое дело.
«Как же нам быть теперь? – спросил один из офицеров постарше. – Сдаться?»
«Non. У меня нет решения. Пока нет. Поэтому мы должны напрячься, делать наше дело, общаться. Собирать информацию и делиться ею».
Он обвел всех суровым взглядом.
«И еще мы должны пытаться найти креативные решения. Приходите ко мне со всем, что надумаете. С чем угодно. Каким бы сумасшедшим вам оно ни казалось».
Покидая зал, он оставлял за собой не то чтобы отчаяние, нет. И не панику, но состояние, близкое к панике.
* * *
И вот, много месяцев спустя, они снова сидели в том же конференц-зале.
Тогда они все были погружены в беспросветный мрак. Теперь они были близки, очень близки к первой важной победе.
Однако все зависело от проходящего судебного процесса. От его результата, но также и от его хода.
Превратным образом, когда дела обстояли хуже некуда, на поверхности все выглядело превосходно. Квебек и его полиция функционировали, как им и полагается.
А теперь, когда появился луч надежды, казалось, что ситуация выходит из-под контроля.
Ведущие политики и некоторые средства массовой информации в последнее время стали замечать некую ловкость рук со стороны главы Квебекской полиции.
