Когда Гамаш встал во главе Квебекской полиции и оценил масштабы проблемы с наркотиками в самом Квебеке и за его пределами, он понял кое-что еще. Только часть грузов могла перемещаться по традиционным маршрутам.
Как же проходило остальное?
Арман Гамаш, новый старший суперинтендант Квебекской полиции, собрал несколько команд, чтобы выявить наркотики, изготовляемые в самом Квебеке и импортируемые, потребляемые здесь или предназначенные для более емкого рынка.
Он организовал ряд команд. В них вошли ученые, хакеры, бывшие преступники, информаторы, морские и авиационные эксперты, люди, внедренные в банды байкеров, докеры, представители профсоюзов, упаковщики и даже маркетологи. Большинство понятия не имели о конечной цели или даже о том, на кого они работают. Каждому поручались маленький сектор и решение одной задачи.
Если наркотики сходились в одной точке, то и информация тоже.
Она поступала к старшему суперинтенданту Гамашу.
Готовился решительный удар. Не серия мелких уколов, а сильный, быстрый, эффективный удар. В самое сердце.
По прошествии почти года тщательных расследований появились линии на прозрачных пленках. Они пересекались. Переплетались. Так была выявлена система.
Но старший суперинтендант Гамаш бездействовал.
Невзирая на уговоры старших офицеров, Арман Гамаш выжидал. Терпел удары критики от отдельных людей, профессионалов, политиков, общества и коллег, которые видели только рост преступности и бездействие со стороны Квебекской полиции.
Наконец команда нашла то, что искала. Человека, стоявшего во главе всего этого.
Прорыв произошел благодаря сотрудничеству, разведке, мужеству агентов, работавших под прикрытием, и информаторов.
И появлению темной фигуры на исхлестанном дождем деревенском лугу.
Хотя немногие знали, что это и есть поворотный момент, а Гамаш делал все возможное, чтобы сохранить это в тайне.
Офицеры смотрели на старшего суперинтенданта Гамаша. Ждали, когда он скажет что-нибудь. Скажет, что делать.
Суперинтендант Туссен опустила ярко-синий фломастер и провела на пленке линию от гавани на островах Мадлен через кривую полуострова Гаспе. Фломастер скрипел, неторопливо двигаясь вдоль реки Святого Лаврентия. Наконец повернул вглубь континента. И вниз, вниз.
Пока синяя линия не уперлась в границу.
Здесь Туссен остановилась.
Она взглянула на Гамаша, который глядел на карту. На эту линию.
Потом он поднял голову и посмотрел поверх очков. На стену. И на схему, висевшую на ней.
Это была карта другого рода. На ней были показаны не потоки наркотиков, денег и насилия, а распределение власти.
К схеме прилагались фотографии. Полицейские фотографии анфас и в профиль, большинство – снимки, сделанные с большим увеличением.
На них были изображены мужчины и женщины, занятые своими делами. Внешне вполне нормальные. Но только внешне. Кожа, натянутая на пустой барабан.
А наверху, где сходились все линии, оставался темный силуэт. Без фотографии.
Без лица. Без выражения. Не совсем человек.
Арман Гамаш знал, кто это. Мог поместить туда фотографию. Но предпочитал не делать этого. На всякий случай. Он несколько мгновений смотрел на темное пустое изображение, потом перевел взгляд на суперинтенданта Туссен. И кивнул.
Она помедлила, возможно давая ему время передумать.
В зале стояла абсолютная тишина.
– Это невозможно, – тихо произнесла Туссен. – Восемьдесят килограммов. Скорее всего, груз уже в пути. Наш информатор пока не ответил. По крайней мере, давайте расставим людей по местам.
Старший суперинтендант Гамаш взял фломастер из ее руки и без колебаний провел последнюю линию.
Черту, пересекающую границу, место, где наркотики из Квебека попадали в Соединенные Штаты.
Арман Гамаш со звучным щелчком надел колпачок на фломастер, обвел взглядом своих доверенных офицеров и увидел на их лицах одинаковое выражение.
Они были потрясены.
– Вы должны остановить это, – сказала Туссен. У нее сорвался голос, но она овладела собой. – Вы не можете позволить грузу пересечь границу. Восемьдесят килограммов, – повторила она, еле сдерживая ярость. – Если вы не…
Гамаш выпрямился:
– Продолжайте.
Но она замолчала.
Он обвел взглядом остальных, и ему не потребовалось спрашивать, кто с ней согласен. Очевидно, таково было мнение большинства.
Однако большинство не всегда право.
– Мы держимся избранного курса, – сказал Гамаш. – Когда мы приступали к данной операции почти год назад, я ясно дал это понять. У нас есть план, и мы должны придерживаться его.
– Независимо от последствий? – спросил один из офицеров. – Да, у нас есть план, но мы должны проявлять гибкость. Обстоятельства меняются. Это безумие – придерживаться плана только потому, что он у нас есть.
Гамаш поднял брови, но ничего не сказал.
– Прошу прощения, patron, – добавил офицер. – Я не хотел сказать, что это безумие.
– Я знаю, что вы имели в виду, – хмыкнул Гамаш. – План был составлен до того, как у нас появилась вся имеющаяся теперь информация.
Офицер кивнул.
– План был составлен разумно, логично, в спокойной обстановке.
Новые кивки.
Другой офицер показал на карту:
– Зачем мы рискуем жизнью людей, которые собирают информацию, если не планируем действовать на основании полученных сведений?
– Мы действуем, – возразил Гамаш. – Только не так, как ждет от нас картель. Поверьте мне, я хочу остановить эту поставку. Но вся наша операция составлена с дальним прицелом. Мы не сворачиваем с пути. D’accord?
[18]
Он обвел их взглядом, останавливаясь на каждом. Увидел, как они поднимают руки. Не потому, что он сломил их волю, а потому, что они были умные, опытные, находчивые и изобретательные. И достаточно мужественные, чтобы высказывать свое мнение.
И они высказались. А теперь настала его очередь.
Прежде чем заговорить, Гамаш обдумал свои доводы.
– Когда мы проводим облаву, когда вокруг свистят пули и хаос грозит сорвать операцию, что мы делаем?
Он снова обвел их взглядом – им всем была знакома такая ситуация. Как и Гамашу.
– Мы не теряем голову и не поддаемся панике. И контролируем ситуацию. Сосредоточиваемся. Не реагируем на отвлекающие факторы.
– Отвлекающие факторы? – переспросила Туссен. – Это ведь не какое-нибудь жужжание мухи.
