Канада всегда имела репутацию страны, где властвуют закон и порядок, но стоило копнуть поглубже…
– И как вы все это обнаружили? – спросила она.
Он открыл было рот, но, прежде чем ответить, ему понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями.
– Причина, по которой этот небольшой картель доминирует над другими, состоит в том, что человек, возглавивший картель, сумел сделать его невидимым. А если его все же обнаруживают, то игнорируют как малозначительный. Так произошло и с нами, – признал он. – На создание этой структуры ушли годы. Просто. Гибко. Продуманно и практически прозрачно.
– Стеклянный дом, старший суперинтендант? – спросила судья.
Но он не улыбнулся:
– Да. Он есть, и вроде бы его нет. Он почти непобедим. Он лучше всех умеет прятаться. Не за дымом сигар в какой-нибудь вонючей малине или доме-крепости, а у всех на виду. Только никто не видит его истинную суть.
– Дьявол среди нас, – вставил Залмановиц.
Судья посмотрела на него ядовитым взглядом и проигнорировала это романтическое, но пустое замечание. Однако потом она вспомнила фотографию, которую показывали во время слушаний в зале. Увеличенную в два раза относительно истинного размера.
Фотографию фигуры в мантии. В маске. Неподвижную. Смотрящую. На прелестном деревенском лугу.
Дьявол среди нас. Может быть, слова прокурора не так уж и нелепы, подумала она.
Несколько секунд судья Корриво размышляла, затем нахмурила брови и покачала головой:
– Но вы так и не сказали, как вам удалось это обнаружить. Картель и человека, который его возглавляет. И какое это имеет отношение к процессу. – Внезапно ее глаза широко раскрылись от удивления. – Обвиняемое лицо? Вы хотите сказать, это и есть глава наркокартеля? – Мысли ее метались. – Но обвинение – убийство, а не наркотрафик. Убийство Кэти Эванс. Этот человек знает, что вам известно все остальное? Постойте-ка…
Почему они на пару участвуют в этом, чем бы «это» ни было? Коп и прокурор?
Идея наверняка принадлежала старшему суперинтенданту Гамашу, это его план. Зачем ему понадобился прокурор? Зачем ему понадобился Барри Залмановиц?
И если обвиняемое лицо действительно глава картеля, почему старший суперинтендант Квебекской полиции скрывает этот факт? Ведь наверняка арест квебекского наркобарона был бы хорошим поводом для празднования. В особенности когда правительство, пресса, его собственная полицейская организация обвиняют Гамаша в некомпетентности.
Квебекская полиция стала национальным позором. Конфузом.
Конечно, это могло бы стать оправданием, событием, о котором нужно кричать на всех перекрестках. Великой победой.
Но вместо этого судья видела тихий заговор двух людей, которые даже испытывали неприязнь друг к другу.
Почему?
Потому что… потому что… Судья Корриво смирила свои мечущиеся мысли и прибегла к логике.
Старшему суперинтенданту Гамашу понадобилась помощь прокурора. Его пособничество.
А прокурор мог принести в общий котел только одно.
Обвинения.
– Вы не хотите, чтобы обвиняемое лицо знало, что вы знаете, – сказала она. – И поэтому вы топчетесь на обвинении, затягиваете время. – Она недовольно посмотрела на Гамаша. – Вы намеренно арестовали не того человека за убийство Кэти Эванс, чтобы убрать его с улицы, пока вы собираете улики. – Потом она перевела взгляд на Залмановица. – А вы привлекаете за убийство человека, который никакого убийства не совершал. По крайней мере, этого убийства. – Она сердито смотрела на них. – А значит, настоящий убийца Кэти Эванс остается на свободе.
Она прищурилась, изучая этих двоих.
Перевела взгляд с Гамаша на Залмановица.
Прокурор, будучи успешным обвинителем, никогда не смог бы стать профессиональным игроком в покер.
Он моргнул.
И тогда она снова посмотрела на Гамаша, который мог бы заработать состояние на этой игре.
– Нет-нет, – пробормотала она. – Все не так, верно? Я что-то упустила. Тут что-то большее. Расскажите мне.
Гамаш хранил молчание.
– Вы пришли сюда, зная, что расскажете, старший суперинтендант. Хватит вранья. Мне жарко, я устала, а теперь мне еще и страшно. Не самое приятное сочетание. Для меня. Или для вас.
Гамаш решительно кивнул и посмотрел на графин с водой. Лед уже растаял на подносе на приставном столике.
– Вы не возражаете?
– Ничуть.
Он поднялся, налил им всем по высокому стакану, потом сел и залпом выпил свой. Его мучила жажда, но главное, этот маневр дал ему возможность незаметно взглянуть на часы.
Четверть пятого. Заседание суда закончилось рано. Он посмотрел в окно. Солнце еще стояло высоко.
А пока оно не село, новая партия наркотиков будет оставаться в Квебеке. Но когда солнце приблизится к горизонту, опиоид приблизится к границе.
Время у него еще оставалось. Пока.
– В тот день, когда в кладовке было обнаружено тело Кэти Эванс, мы с суперинтендантом Туссен сидели за ланчем в Монреале. Она возглавляет отдел по расследованию особо тяжких преступлений.
– Я ее знаю, oui, – сказала судья.
– Я занял свою нынешнюю должность недавно. Она тоже, – продолжил Гамаш. – Мы просматривали наши записи, говорили о том хаосе, который получили в наследство. Уже тогда мы оба знали, что ситуация с наркотиками вышла из-под контроля. И, откровенно говоря, нам ее было не обуздать. Мы обменивались идеями относительно того, что делать дальше. Ни одна из них, если честно, не была продуктивной. Мы сошлись на том, что нужно попробовать что-то новое. Что-то смелое и неожиданное. И тут суперинтендант Туссен сказала кое-что, воспользовалась выражением. Клише. «Сжечь наши корабли».
Он посмотрел на судью Корриво – значат ли для нее что-нибудь эти слова.
Она внимательно слушала. Фраза была знакомой, но не особо популярной.
– Она означает «сделать что-то такое, после чего невозможно вернуться».
– Я это понимаю, месье Гамаш.
Но он позволил этой мысли проникнуть глубже. Все знали смысл фразы. Но понимали ли ее по-настоящему?
Нужно отдать судье должное: она задумалась. Попыталась найти за рамками клише, за смыслом слов истинное значение сказанного.
– Объясните мне, – попросила она.
– Расследовать сразу все преступления повсеместно бессмысленно, непродуктивно. Это очевидно. Если не работает это, то что?
Она сидела неподвижно. На такой вопрос у нее не было ответа, да он и не ждал от нее этого.
– Сфокусироваться, – сказал он. – Сосредоточиться. Я подумал о том, что нужно выбрать две-три области, где дела обстоят особенно плохо, и заняться ими. Однако это было бы полумерой. Как если бы мы сожгли половину кораблей. Мы должны были сжечь все.
