– Мы должны вернуться в гостиницу и выяснить, узнали ли они Антона.
– Это не сделает их ответственными за появление кобрадора, – возразил Гамаш. – Кобрадор появился не с бухты-барахты. Для того чтобы он здесь оказался, потребовался не один месяц подготовки. А может, и больше. А мадам Эванс и другие только в последние несколько дней могли узнать Антона.
– И как с этим связано убийство Кэти Эванс? – спросила Лакост.
Кобрадор, Совесть, заставил Антона поделиться своей тайной о его роли в смерти Эдуарда пятнадцатью годами ранее. Но возможно, кто-то хранил еще более гнусную тайну.
Лакост посмотрела в сторону кладовки:
– Мы должны запереть эту дверь, чтобы никто не мог ею воспользоваться.
Гамаш, погрузившись в размышления, следил за тем, как они направляются к кладовке.
– Постойте, – сказал он и поднялся. – Я думаю, дверь следует оставить как есть.
– Но тот, кто ею пользовался, может вернуться, – сказала Лакост.
– И что он сделает? – спросил Гамаш, подходя к двери в кладовку.
– Мм… – промычала она, инстинктивно чувствуя, что такой человек способен нанести вред, но, когда она задумалась о том, в чем этот вред может состоять, ей ничего не пришло в голову. По крайней мере, ничего серьезного.
У них были все образцы, они сделали все фотографии.
– Наши компьютеры, – вспомнил Бовуар.
– Они запаролены, – ответил Гамаш. – К тому же если убийца вернется, то не для того, чтобы забрать что-нибудь. Он не станет рисковать, похищая ноутбуки, принадлежащие полиции.
Он сталкивался с убийцами, которые были настолько глупы, но, к сожалению, такие встречались очень редко.
– Тогда давайте хотя бы заберем наши записи и сотрем то, что на доске, – предложила Лакост, показывая на доску с графиками, именами подозреваемых и версиями.
– Нет, это тоже оставь.
– Тогда он будет знать наши планы, – возразил Бовуар.
– И обнаружит, что мы в тупике, – сказал Гамаш.
– Мы не в тупике.
– Верно, но он ничего такого не узнает, если прочтет ваши записки или посмотрит сюда. – Гамаш показал на доску.
– Не узнает, – согласилась Лакост.
– Следует кое-что сказать о видимости тупика, – проговорил Гамаш словно самому себе. – Об иллюзии некомпетентности. И даже полного отказа от сопротивления. У преступников создается ложное впечатление, и они расслабляются. Теряют осторожность. Становятся слишком уверенными в себе. – Он посмотрел на них с изумлением. – И тогда они совершают ошибки.
– Вы не предлагаете нам сдаться, patron? – сказала Лакост.
– Напротив, – рассеянно сказал он. – Я думаю.
Он и в самом деле задумался. Крепко.
Бовуар недоуменно взглянул в глаза Лакост.
– Я думаю, – сказал Гамаш, поворачиваясь к ним лицом, – что мы никому не должны говорить о нашей находке. Собственно говоря, я даже уверен в этом. Мы никому не расскажем о потайной двери. Даже другим членам команды.
– Pardon? – одновременно произнесли Лакост и Бовуар.
Это было беспрецедентно – утаивать важную информацию от коллег, участвующих в следствии.
– Временно, – объяснил Гамаш. – Дайте мне сегодняшний вечер. Мне нужно время.
– Я повешу камеру в углу, – сказал Бовуар. – Если кто-то войдет, мы, по крайней мере, будем знать кто.
Пока он возился с камерой, Лакост проверила почту:
– Из лаборатории сообщают, что результаты по костюму кобрадора будут только завтра утром. На нем множественные следы ДНК.
– Возможно, его взяли напрокат, – раздался из кладовки голос Бовуара. – Господь знает, когда его стирали в последний раз.
В его голосе слышалось отвращение человека, который привык выглядеть ухоженным.
– Но по бите у нас уже есть результаты, – сказала Лакост, читая дальше.
Гамаш, стоявший за ее спиной, опытным взглядом выхватил нужные строки, погребенные среди научного жаргона.
Лакост развернулась на стуле и посмотрела на него:
– Что вы об этом думаете?
– А что там? – спросил Жан Ги, широкими шагами направляясь к ним.
Он молча прочел важную строку и сдвинул брови.
– Этого недостаточно, чтобы произвести арест, – сказала Лакост. – Пока еще рано. Но мы хотя бы знаем, кто держал в руках орудие убийства и – почти наверняка – кто убил Кэти Эванс.
– А что делать с этим? – спросил Гамаш, показывая на другую строку отчета.
– Ну, это только след, – ответила Лакост. – Лаборатория пишет, что, вероятно, случайный.
– Это немного больше, чем след, – подчеркнул Гамаш.
Хотя и вправду немного. И Лакост была права: специалисты из лаборатории, эксперты в своем деле, пришли к выводу, что след ДНК, возможно, оставлен заказчиком, но убийце не принадлежит.
Два других результата были ясны: один образец ДНК принадлежал Кэти Эванс, другой – убийце.
И все же.
– Почему биту унесли с места преступления? – спросил Гамаш. – А потом вернули? С немалым риском.
Этот вопрос не давал им покоя.
Убийца мог сделать это по нескольким причинам. Он ударился в панику. Или что-то его отвлекло. Такое случается: люди иногда выходят из магазина с неоплаченным товаром в руках. По ошибке.
А когда убийца понял, какую оплошность совершил и насколько его изобличает бита, он решил вернуть ее на место преступления.
Эта причина казалась самой вероятной.
Но все же почему не сжечь ее? Зачем рисковать, возвращая в кладовку?
И тут возникала другая аргументация. Убийца хотел, чтобы биту обнаружили.
– Чтобы манипулировать результатами, – сказал Бовуар. – Подсунуть липовый образец ДНК.
– Может быть, – согласился Гамаш. – Но если так, то нам придется сделать вид, будто ему удалось нас одурачить.
– Усилим впечатление некомпетентности, шеф? – сказал Бовуар и улыбнулся.
И все же его не отпускала мысль, что они не только притворяются некомпетентными, но таковыми и являются. А эти решения уведут их в ложном направлении, и убийца останется на свободе.
– Нам нужно больше улик, – сказал он.
Гамаш кивнул. Найти убийцу Кэти Эванс было недостаточно. Нужно было еще доказать его вину.
– Нелегкий был день, – сказал он. – Нам нужно поесть.
С этим никто не стал спорить.
* * *
Антон не обманывал, когда рассказывал о своем поварском искусстве.
Тушеная говядина с ароматными травами, чесноком и грибами, собранными им осенью и высушенными, – такого они еще не ели.
