Гамаш посмотрел на часы на приборном щитке. Шесть тридцать. В восемь тридцать будет уже темно. Суперинтендант Туссен рассчитала точно.
– Что ее задерживает? – спросил Жан Ги, сидевший за рулем.
Было ясно, кого он имеет в виду.
– Не знаю.
Гамаш достал свой айфон и позвонил домой. Телефон звонил долго. Наконец раздался записанный на автоответчик голос Рейн-Мари.
Гамаш оставил веселое сообщение о том, что он уже едет и Жан Ги с ним.
– Не ответила? – спросил Жан Ги. – Наверное, она у Клары или Мирны.
– Наверное.
* * *
Войдя в туалет, Лакост заперла дверь и нажала зеленую кнопку на трубке. Надеясь, очень надеясь, что радиосигнал старого аппарата покроет это расстояние.
Услышав гудок, она быстро набрала номер.
– Шеф? – прошептала она, когда ей почти сразу ответили.
– Изабель, где ты была?
– Только сейчас удалось вырваться. Я в бистро. Он здесь.
– Кто?
– Глава картеля. Он в Трех Соснах.
– Мы знаем, – раздался издалека голос Бовуара. – Поэтому ты там и находишься, верно? Для наблюдения.
– Нет. Я говорю про американский картель.
Гамаш и Бовуар переглянулись.
– Ты уверена? – спросил Гамаш.
Задай этот вопрос кто-нибудь другой, Лакост разозлилась бы, но она понимала: шефу требуется абсолютная уверенность.
– Да. Американский картель, – произнесла она с такой настойчивостью, что ее голос превратился в шипение.
– Черт, – сказал Бовуар. – Он тебя узнал?
– Не знаю. Человек с ним, его охранник или советник, не сводил с меня глаз. Я думаю, Антон сказал им, кто я.
– Зашибись, – вырвалось у Бовуара.
– Но я, конечно, заказала выпивку и даже помахала ему.
– Помахала? Ты помахала рукой главе наркокартеля? – спросил Бовуар.
– Ну не пистолетом же, – ответила она. – Хотела, чтобы он усвоил, что я его видела и не имею ни малейшего представления о том, кто он такой. Просто небольшой дружелюбный жест. Может, ты слышал про такие.
Гамаш задумчиво кивнул. Немногим хватило бы присутствия духа, самообладания Лакост. Именно так и следовало поступить. И если у американского картеля оставались сомнения в некомпетентности Квебекской полиции, Изабель развеяла их. Старший офицер полиции не узнаёт одного из самых опасных преступников Северной Америки.
– Что нам делать? – прошептала она.
Кто-то подергал ручку. Кому-то приспичило.
– Минуточку, – пропела она.
Дергать ручку прекратили.
– Сколько их там? – спросил Гамаш.
– Американцев? Снаружи я ни одного не заметила. Только двоих в бистро. – Лакост еще больше понизила голос. – Глава картеля и человек постарше. Он с меня глаз не сводит.
Да, подумал Гамаш. И в Канаде то же самое. С появлением новых опиоидов, новой теневой экономики и новых технологий появилось и новое руководство. Иногда оно переступало через кровь, как в Штатах, иногда происходила смена поколений, словно передача эстафетной палочки, как в Канаде.
В игру вступили молодые. А Гамаш из собственного опыта знал: никто не бывает так опасен, как молодые мужчины. Или женщины. Они еще не устали, не почувствовали отвращения к кровопролитию. Да что говорить, они словно наслаждались кровью. Им нравилось своей властью отдавать кровавые приказы и исполнять их. Похищать, пытать и возвращать своих врагов в расчлененном виде.
Это была их собственная извращенная зависимость.
Никто не мог чувствовать себя в безопасности. Полицейские, судьи, прокуроры. Дети, матери, отцы. Все становились материалом для мясников.
Не знавшие мук совести, они были всемогущими. Бессмертными. Не крестными отцами, а крестоносцами.
Если план Квебекской полиции этой ночью провалится, страну ждет хаос. И платить придется кровью. Их кровью. Кровью их семей.
Гамаш не питал иллюзий насчет того, какими могут быть последствия провала.
– Как только вы приедете, мы сможем их арестовать, – сказала Лакост. – Я уверена. Вы еще далеко?
– Будем через двадцать минут, – пообещал Бовуар и нажал педаль газа. – Через пятнадцать.
– Что я должна делать?
Гамаш взвесил различные варианты.
Он предполагал задержать их ближе к ночи, и в лесу, а не в бистро.
Но в некотором отношении второй вариант был даже лучше. Все говорило о том, что Туссен права и картели полностью заглотили их наживку. Уверились в том, что Квебекская полиция не представляет для них никакой угрозы, и даже перестали скрываться.
Чтобы глава синдиката оказался на месте совершения каких-либо криминальных действий – такое было почти неслыханно. Они отправляли на подобные дела своих шестерок.
А получить не одного, а сразу двух глав синдикатов было вообще невообразимой удачей.
Да, это было гораздо лучше, чем они смели надеяться.
И в то же время хуже.
Их план строился на предположении, что встреча состоится в лесу, а не в бистро, среди друзей и членов семей.
– Мы пока не можем их арестовать, – сказал Гамаш спокойным, уверенным голосом. – У нас нет улик против них. Вот в чем проблема. Да, там их боевики, но сами они остаются чистенькими. Мы должны взять их при совершении каких-то противозаконных действий. И сидение в бистро к таковым не относится.
– Фак, фак, фак, – вполголоса проговорил Бовуар.
В очередной раз эта мантра не помогла ему.
Шеф был прав.
Успех операции зависел от того, удастся ли захватить преступников на месте преступления. То есть на том месте и тогда, когда «крокодил» пересечет границу. До этого момента у полиции не было неопровержимых улик против глав картелей.
Если обмен произойдет в лесу, пока наркобароны будут вести приятную беседу в бистро, значит операция провалилась. Они их потеряют. Они проиграют.
Бовуар вопросительно посмотрел на Гамаша широко раскрытыми глазами.
Лакост ждала на телефоне. Они слышали ее дыхание. Потом снова кто-то принялся дергать ручку.
– Эй, там, – раздался мужской голос, говоривший по-английски.
– Tabernac,
[47] – сказала Лакост. – Кажется, это телохранитель. Я почти закончила, – весело пропела она.
Гамаш знал: когда Лакост повесит трубку, он больше не сможет связаться с ней. Его приказ должен быть четким, недвусмысленным. И отдан быстро.
В двух словах.
