Следователи опросили сестру Сопова, которая проживала с мужем в Ивановской области. Она пояснила, что до 12 лет Алексей содержался то в семье родителей, то в интернате для умственно отсталых в Свердловской области. Когда в 1976 году его отец убил по пьянке мать и был осужден, сестра перевезла брата в Кинешму. Алексей продолжил обучение в местном интернате, после чего окончил профтехучилище по специальности «маляр-штукатур» и непродолжительное время трудился в кинешемском санатории «Решма». Но быстро бросил работу и занялся бродяжничеством. Собирал пустые бутылки, питался чем придется и пил запоем. Несколько раз сестра вместе с мужем приводили брата-дебила домой, но тот снова убегал. Лечился от алкоголизма, но безуспешно.
О себе сам геронтонекрофил сообщил следующее. Освободившись в марте 1988 года из лечебно-трудового профилактория, где он проходил курс лечения от алкоголизма, начал бродяжничать. Когда потеплело, стал жить в шалаше в лесу напротив поселка Буденного. Это место выбрал не случайно — рядом находилось кладбище, где люди, по русскому обычаю, часто оставляли еду на могилах. Возможно, двигали в этом случае Алексеем и менее прозаические мотивы, о которых он предпочел умолчать… В 30 метрах от трупа первой старушки действительно был найден крытый толем шалаш. Кладбище же находилось от него в 500 метрах (Р. Ерофеев, «Любовник смерти»).
К Гл. 12
Все, что олигофрен рассказал на допросах, вроде бы совпадало с реальной картиной. В один из дней в середине мая 1988 года, около 18 часов, Сопов шел к своему шалашу и в лесопосадке увидел незнакомую старуху, которая заготавливала еловый лапник. При этом зрелище сильно возбудился, напал на нее и повалил на землю. Оказанное жертвой сопротивление разозлило дебила, и он жестоко избил женщину. Когда та попыталась кричать, зажал ей рот рукой. Затем стащил с полумертвой бабки трусы и совершил половой акт, после чего, опасаясь, что она сообщит о случившемся в милицию, задушил ее головным платком. Прошатавшись несколько часов по лесу, вновь почувствовал сильное возбуждение. Вернулся и совершил половой акт с трупом. Чтобы не видеть лицо мертвой женщины, которое пугало его, олигофрен перед сношением перевернул тело на живот. Затем решил сжечь его и с этой целью развел между ног убитой небольшой костер из прошлогодней травы. Сапоги, чулки и другая одежда на трупе загорелись, но быстро потухли, поэтому пришлось оставить эту затею. Переночевав в лесу, Сопов на следующий день перебрался на другую окраину города и построил новый шалаш на берегу реки Кинешемки. В один из дней начала июня около 12 часов, проходя через лес в районе конечной остановки местного автобуса, увидел престарелую женщину, которая собирала на поляне какую-то траву. Сразу возникло сильное желание изнасиловать ее. Сопов был грязный, небритый, в рваной одежде. Увидев его, старуха испугалась и попыталась убежать. Догнав ее в лесу, олигофрен повалил жертву на землю. Она отталкивала руками насильника, пыталась кричать. Преодолевая сопротивление, он нанес ей несколько ударов и зажал рот рукой. Приспустив с нее трусы, совершил половой акт, после чего сдавливал шею женщины снятым с ее головы платком до тех пор, пока не убедился, что она мертва.
Все показания Сопов давал весьма примитивным языком. Потерпевших он называл «бабушками», привычными для него терминами обозначал половой акт и задействованные в нем органы. Было очевидно, что он говорит не по подсказке. Алексей самостоятельно нарисовал схемы и точно пометил на них места, где были совершены убийства пенсионерок, а потом привел следователей к своему шалашу на берегу Кинешемки. Там были обнаружены рыбловные снасти, остатки пищи и книга под названием «Глухой неведомой тайгой» — своеобразное руководство по выживанию в лесу.
Но Сопов как недоразвитая личность очень поддавался постороннему влиянию и внушению. Поэтому было важно выяснить у него подробные детали совершения преступлений, то есть вынудить его проявить так называемую «преступную осведомленность». Это бы исключило возможность того, что олигофрен признался в убийствах под давлением оперативников.
12 июня Сопов согласился принять участие в следственном эксперименте и пообещал показать, где насиловал, убивал и снова насиловал «бабушек». И действительно привел следователей к реальному месту нападения на первую женщину — в лесопосадку в районе поселка Буденного. Оставалось прибыть к месту второго убийства, которое Сопов правильно отметил на своей схеме. Однако, когда его туда везли, поведение Алексея резко изменилось. До конечной остановки автобуса оставался примерно 1 км, и Сопов вдруг начал проявлять признаки беспокойства, а потом резко заявил, что дальше ехать не хочет и ничего показывать не будет. На вопрос, с чем это связано, Алексей вразумительно ответить не смог. Неожиданно для всех у него возникли глубокие продолжительные позывы к рвоте. Нужно было немедленно, пока Сопов пребывал в этом состоянии, выяснить, какие ассоциации вызвали у него приступ тошноты (Р. Ерофеев, «Убийца-некрофил вышел на свободу и проживает в Ивановской области», областной общественно-политический еженедельник «Иваново-Вознесенск», № 20 (699) от 29 мая — 4 июня 2007 г., стр. 18).
К Гл. 13
У следователя по особо важным делам областной прокуратуры Игоря Захарова, который вел дело, возникла догадка, что Алексей возвращался к месту убийства второй женщины и видел труп в стадии гниения. Если первую старушку нашли сразу же в день убийства, то вторая пролежала чуть ли не неделю, причем стояла жаркая погода. Даже если Сопов возвращался к трупу на второй день, то неминуемо должен был почувствовать тлетворный запах. Так и оказалось. Фраза: «Она воняет», неоднократно повторенная убийцей, также является не вымыслом. Лишь после того, как Сопов узнал, что труп давно увезли в морг, он согласился показать место преступления.
Казалось бы, убийства раскрыты, виновный найден. Но ивановских следователей ждали серьезные профессиональные испытания. Экспертиза показала, что группа крови насильника отличается от групповой принадлежности того, кто оставил во влагалищах трупов свою сперму. Провели анализ еще раз и еще — то же самое. Получалось, что насиловал и убивал кто угодно, только не Сопов. Обвинение разваливалось на глазах. Для проверки выводов ивановских экспертов следователь по особо важным делам областной прокуратуры Игорь Захаров даже выезжал в Москву, в Бюро Главной судебно-медицинской экспертизы РСФСР, но и столичные специалисты подтвердили, что происхождение спермы, изъятой из трупов женщин, от Сопова полностью исключается. Более высокой экспертной инстанции попросту не существовало. После выдачи официального заключения экспертизы нужно было выпускать олигофрена из СИЗО. Выходило, что все выводы следствия — сплошная юридическая ошибка. Однако оставался вопрос, почему все косвенные доказательства были за то, что убивал именно Сопов (там же).
К Гл. 14
По счастливой случайности именно тогда на глаза Игорю Захарову попался свежий июньский номер журнала «Наука и жизнь» со статьей доктора биологических наук Рыскова (в книге — Рыскина) под названием «Генная дактилоскопия». В ней рассказывалось о новом методе идентификации людей на базе фундаментальных исследований генома человека. Следователь понял, что это последний шанс доказать вину Сопова. Он тут же позвонил в Москву, попросил не торопиться с дачей официального заключения и помочь ивановцам встретиться для консультации с учеными Института молекулярной биологии АН СССР. Провинциалов сразу пригласили на научную конференцию (там же).
