- Все равно смотри в оба! Наведут морок на сорок волхвов, что им стоит…
- Не так-то это просто - навести морок на сорок волхвов, - вздохнул Млад и в первый раз подумал: а почему позвали именно его? Он не так силен в волховании, есть гадатели и посильнее.
Студенты не дали Пифагорычу высказаться до конца. Впрочем, о боярах и иноземных жрецах он мог брюзжать бесконечно, переливая свое возмущение из пустого в порожнее. Млад не любил подобных разговоров, от них он чувствовал себя соломинкой, которую несет стремительное течение ручья. Соломинкой, которая по своей воле не может даже прибиться к берегу.
Сегодня на диспут пришли в основном ребята с первой ступени, и оказалось их раза в два больше, чем рассчитывал Млад: человек двадцать. Он ощутил легкий укол: неужели его объяснения столь непонятны, что большинству студентов не хватает лекций? Ходить на диспуты было вовсе необязательно…
- Я надеюсь, все собрались? - спросил он скорей смущенно, чем недовольно, и подвинул скамейку к переднему столу.
- Млад Мстиславич, а правду нам сказала третья ступень, что к тебе на диспуты без меда приходить нельзя? - развязно спросил кто-то из заднего ряда.
- Можно. Можно и без меда, - Млад вздохнул: студенты никогда его ни во что не ставили - строгим наставником он не был.
- А с медом? - полюбопытствовал тот же голос.
- И с медом тоже можно… - вздохнул Млад еще тяжелей.
По рядам студентов сразу прошло оживление, глухо стукнули деревянные кружки, а потом на второй стол с грохотом взгромоздили ведерный бочонок.
- Подготовились, значит? - хмыкнул Млад. - Ну, тогда скамейки вокруг печки ставьте… Чего за столами сидеть, как на лекции?
Они только этого и ждали: загремели столами, сдвигая их в стороны, зашумели радостно, словно предвкушали пирушку, а не диспут. Младу в руки сунули полную кружку теплого меда и не стали дожидаться, когда он предложит задавать вопросы.
- Млад Мстиславич, а это правда, что ты шаман?
- Правда. Летом увидите.
- А шаманом может каждый стать, если долго учиться?
- Нет, разумеется.
Сразу же раздался обиженный стон и вслед за ним - шепот:
- Я ж тебе говорил!
- Ничего хорошего в этом нет. Шаманство - это болезнь, в какой-то степени - уродство, - попробовал пояснить Млад, - стремиться к этому не имеет никакого смысла. Ваша задача - использовать шаманов, а не становиться ими.
- А их много?
- Их не много и не мало. Способность к шаманству передается через поколение. Сейчас у меня учатся два мальчика, у которых деды не дожили до их пересотворения. А всего в Новгороде и окрестностях белых шаманов около двух десятков. А во всей новгородской земле - не меньше сотни. Особенно их много на севере, среди карел.
- А что такое «пересотворение»?
- А почему только белых?
- Я плохо знаю темных шаманов, их знают на врачебном отделении, - ответил Млад и вздохнул, - а пересотворение… Это когда шаман становится шаманом. Ну, как юноша превращается в мужчину… Примерно. Испытание.
Наверное, он объяснил плохо, потому что никто ничего не понял и все ждали продолжения. Продолжать Младу не хотелось, о шаманах следовало рассказывать весной, когда можно показать вызов дождя в действии. Но из него все равно вытянули рассказ - как обычно, впрочем: он никогда не мог устоять перед настырностью студентов. А через полчаса, когда в голове зашумело от сладкого меда, он и вовсе забыл о том, что ведет диспут, и пустился в долгий спор об отличиях между волхованием и шаманством, о глубине помрачения сознания, о том, что нет разницы между шаманом и волхвом, если исход их волшбы одинаков. Говорил он, как всегда, увлеченно, забыв о времени, размахивал кружкой и не заметил, как поднялся на ноги, - так же, как и другие особо рьяные спорщики.
И стоило ему взобрался на скамейку, показывая, как волхв притягивает к себе облака за невидимые нити, дверь в учебную комнату распахнулась: на пороге стоял декан.
- Млад! - с прежней укоризной начал он, но только покачал головой и процедил сквозь зубы: - Затейник…
Млад спрыгнул со скамейки, пряча за спиной полупустую кружку, и ее тут же подхватил кто-то из студентов.
- К сожалению, вынужден прервать диспут, - декан слегка поморщился, говоря о «диспуте». - Млад Мстиславич, тебя зовут в Новгород.
- Что-то случилось?
Декан то ли кивнул, то ли покачал головой и показал на дверь.
- Извините, ребята… - Млад пожал плечами. - Но раз мы сегодня не успели, придется завтра собраться еще раз…
Похоже, они нисколько не обрадовались окончанию занятия, но повеселели, услышав о продолжении. Млад решил, что студенты со времен его молодости сильно изменились: в его бытность студентом все обычно скучали, слушая наставников.
Как только он прикрыл за собой дверь в учебную комнату, декан скорым шагом направился к выходу и быстро заговорил:
- За тобой прислал нарочного доктор Велезар. Врачебное отделение сани дает - чтобы быстрей ветра… Как наставник поедешь, а не как голодранец, в кои-то веки.
- Что случилось-то? - Млад едва поспевал за деканом. То, что за ним прислал нарочного сам доктор Велезар, не могло не польстить…
- Он подозревает у мальчика шаманскую болезнь. Все думали - падучая… Велезар Светич посмотрел и решил посоветоваться с тобой.
- Юноша в лечебнице?
- Нет. Не все так просто. Мальчик из христианской семьи… Его лечили крестом и молитвой, изгоняли какого-то дьявола. А ему, понятно, все хуже. Так что жди отпора, христианские жрецы сбегутся - на весь свет орать станут. Ну да Велезар Светич знает, как с ними разбираться, не в первый раз. Дикие люди эти христиане… Дитя родное угробят за свою истинную веру.
У выхода их поджидал Пифагорыч.
- Мстиславич, платок возьми теплый… В санях шкуры постелены, а грудь-то голая. К ночи, небось, еще холодней станет.
- Станет, станет, - улыбнулся Млад, - и не «небось», а в точности так.
И хотя восемь верст до стольного града тройка лошадей и впрямь пролетела быстрей ветра, на торговую сторону въезжали в сумерках. Млад не любил путешествовать в санях и снизу смотреть в спину вознице. В Новгород ему нравилось въезжать верхом, когда над берегом издали, постепенно, поднималась громада детинца, сравнимая величием с крутыми берегами Волхова, и хотелось, вслед за Садко, скинуть шапку, поклониться и сказать:
- Здравствуй, Государь Великий Новгород!
Сегодня и красные стены детинца покрылись инеем, и он слился с белым берегом, белым Волховом, белым сумеречным небом, в которое упирались его сторожевые башни.
Кони пронеслись по льду Волхова мимо гостиного двора, мимо торга, мимо Ярославова Дворища, свернули к Славянскому концу, миновали земляной вал и потрусили по узким улицам к Ручью.
