Горький, глухой голос не осквернил скорби, - наоборот, прозвучал как нельзя более вовремя.
- Плачьте, новгородцы! Плачьте! Коварный враг земли русской протянул руку и сюда и ранил нас в самое сердце! - из глаз Совы Осмолова выкатились две слезы. - Плачьте и помните! Кто осмелится поднять руку на волхва? Только тот, для кого не святы наши святыни! Кто решится метнуть нож в сердце человека, перед которым преклоняют головы все, от мала до велика? Только тот, кто служит чужим богам!
Новгородцы молчали: голос Осмолова завораживал и рвал из груди рыдания.
- Кто? Кто способен на такое чудовищное действо? Кто сейчас радуется, когда мы плачем? Кто прячет злорадную усмешку, кто гнушается обнажить голову, воздавая должное памяти великого волхва и великого человека? - он неожиданно повернулся к Младу. - Шапку долой, татарский прихвостень! Не тебя ли спасал подлый убийца от гнева истинного и неподкупного волхва?
Боярин широко замахнулся и ударил Млада по щеке открытой ладонью: треух слетел на пол, Млад качнулся, и в этот миг его удивление, растерянность и боль исчезли, уступая место если не гневу, то ярости. Обжигающая волна поднялась в груди глубоким вдохом и выплеснулась наружу.
- Белояр шел сюда, дабы сказать, что не верит гаданию! - Млад шагнул вперед, к ограждению, и на его голос толпа вскинула лица и открыла рты. - Он сомневался, имеет ли право вмешиваться в вече и говорить не как волхв, а как новгородец! Но он хотел сказать, что не верит гаданию! Я был его доказательством, его единственным доводом! Мы вместе должны были выйти сюда и признать: нас обманули! Неподвластная нам сила сумела заморочить нас, выдавая чужие видения за Правду. Я единственный увидел хана Амин-Магомеда не подлым убийцей, а всего лишь вышедшим из-под гнета данником! Мне, волхву, боги дали силу для того, чтобы я говорил вам Правду, и я ее говорю: я видел, что Амин-Магомед не убивал князя Бориса! Хотел убить, но не убивал!
Совет господ замер молча, не отрывая от Млада глаз; юный князь вскрикнул, словно от неожиданной боли, а Сова Осмолов с дрожащим подбородком отступил на два шага, будто боялся, что Млад швырнет в него ядовитую змею. Только для Млада все они: и те, кто собрался на степени, и те, кто стоял на площади, и те, кто окружал площадь многотысячным кольцом, - все превратились в единое целое.
- Я не знаю, что было на самом деле, - продолжал Млад, - я не знаю, кто убийца князя Бориса. Но гадание лжет! Меня привели сюда насильно, предложив выбор: отказаться от своих вчерашних слов или стать предателем в глазах Новгорода! Странные люди встретились мне: люди, по силе равные волхвам, но не боящиеся лжи и предательства. Они подбивают новгородцев к кровопролитию и беспорядкам. Они хотят начать войну с Казанью любой ценой! Я не знаю, зачем им это нужно! Я просто говорю то, что вижу и что думаю. Белояра убил тот, кто боялся его слов на вече! Белояра убил тот, кто хочет начать войну!
Млад почувствовал, как горло захлестывает тошнота, темнеет в глазах, и боковым зрением увидел, что на степень поднимается Градята, а с ним те трое чужаков, встретивших его позади гридницы.
- Я сказал все, что хотел, - успел крикнуть Млад. Пол качнулся и начал проваливаться, дыбиться и крениться. Млад заскользил вниз, стараясь удержаться за него руками, но руки были связаны за спиной, и он ударился лицом о гладкие доски, после чего чернота накрыла его с головой, словно одеяло.
Он открыл глаза в незнакомом полутемном доме с низким потолком, лежа на узкой постели, обложенный со всех сторон теплыми шубами; под ногами лежал горячий камень, завернутый в тряпки: Младу было холодно, сильно тошнило, и болел нос.
Какая-то женщина со свечой в руках нагнулась к нему; лицо ее просветлело и разгладилось, когда она увидела, что Млад открыл глаза.
- Очнулся? Ну и хорошо. Сейчас сбитня горячего, медку сладкого…
Млад хотел вытащить руку из-под овчины, но не сумел: сил не было. Дверь тут же приоткрылась, и в полутемную горницу с подсвечником в руках вошел доктор Велезар. За его спиной показался Перемысл, волхв из Перыни. Женщина, увидев их, кивнула и вышла, чтобы не мешать.
- Ну наконец-то! Я, признаться, начал опасаться за твою жизнь… - доктор присел на край постели, поставив подсвечник на табуретку у изголовья. Перемысл остался стоять в ногах.
Млад хотел сказать, что все в порядке, но голос тоже не послушался его.
- Разве можно было! - доктор покачал головой. - Ты же опытный шаман, ты же знаешь, что нельзя входить в такое состояние, не восстановившись как следует.
- Я не хотел… Я не собирался… - хрипло и тихо ответил Млад.
- Как это «ты не собирался»? - брови Перемысла поползли вверх.
Млад вздохнул: он и сам знал, что такого быть не должно. Ночью он не сумел по своей воле выйти из этого состояния, а тут и вовсе оказался в нем, совсем того не желая.
- Да, брат… - беззлобно проворчал доктор, - задал ты Сове Осмолову… Впредь будет знать, как идти против волхва.
Млад удивился, не понимая, о чем говорит Велезар.
- Освистали его новгородцы так, что он долго на степень подняться побоится, - пояснил доктор, - и он должен радоваться, что всего лишь освистали…
- Да и на улице ему появляться стыдно - того и гляди камнем из-за угла зашибут, - хитро улыбнулся Перемысл. - Твоим словам все поверили. Еще бы не поверить! Если б ты их позвал топиться в Волхове, пошли бы - и не задумались!
- Так нельзя… - Млад скривился. - Это же… неправильно… Я не хотел.
- Ну зачем ты все время что-то выдумываешь? - покачал головой Перемысл. - «Неправильно»! Тебя оболгали, Белояра убили - а ты о чем-то рассуждаешь!
Белояр… Острая боль шевельнулась в груди, и на миг потемнело в глазах. Кто и зачем это сделал? Сова Осмолов? Не взял бы он на себя такой смелости… Да и новгородцы в это не поверили, иначе бы не освистали, а разорвали его на куски.
- Тихо, тихо… - доктор Велезар положил руку Младу на лоб, - не надо думать о плохом. Это отнимает силы. Сейчас меду выпьешь - и спать. Тебе надо много спать.
- Да вы что? - Млад хотел приподняться на локте, но не смог. - Мне надо домой! Меня Миша ждет! У меня всего-то три дня и осталось!
От столь длинной фразы в груди что-то опустилось и задрожало, голова побежала кругом, и тошнота вплотную подступила к горлу.
Доктор покачал головой:
- Тебе надо восстановиться. Я бы и завтра тебя никуда не отпустил.
Млад почувствовал отчаянье: если бы он мог подняться, то доктора бы ни о чем не спрашивал - сел на коня и поехал. Но теперь домой он может отправиться только в санях, а где их взять?
- Какая разница, где я буду лежать: здесь или дома, а? - спросил он безо всякой надежды, но тут его поддержал Перемысл.
- Мне не жалко, оставайся у меня хоть до лета… Но если хочешь, отвезу тебя домой.
- Ну какие сейчас могут быть переезды? - сжал губы доктор. - В санях растрясет, станет хуже… Я еще полчаса назад не был уверен в том, что ты останешься в живых!
