- Посиди немного, сейчас я лампу зажгу, темнеет уже, - для начала он вытер Ширяю глаза и нос: вдруг вернется Добробой и увидит, что Ширяй плакал? - Давай рассказывай: как тебе в голову это пришло?
- Что? - Ширяй прикинулся ничего не понимающим.
- Ничего. Рассказывай.
- Ты что думаешь, я один такой? - вскинул тот глаза. - Да половина студентов попробовала! Все спорят и все руки в угли суют!
Млад опустил руки и сел рядом с Ширяем.
- Вы что, не в своем уме? - тихо спросил он.
- А что? Если я прав, значит, должно получиться! А я ведь тоже шаман!
- Какой ты после этого шаман! А? Ты что, не понимаешь? И о чем же ты таком спорил, что для этого надо было руки в угли совать?
- Да из-за девчонки, - буркнул Ширяй, - что она меня выберет…
- Да ну? А ты в этом нисколько не сомневался?
- Не сомневался! Все сомневались, а я не сомневался! Пока… пока не попробовал. А они испытать меня хотели. А я тоже… тоже испытать хотел.
- Ну и дурак… - Млад поправил фитиль лампы и подумал, что ведет себя в точности как дед в таких случаях. - Шаман должен понимать, когда нужна помощь богов, а когда можно обойтись своими силами. Ради Правды можно пойти на смерть, а ухарство того не стоит. Достойно десятилетнего мальчишки, а не того, кто прошел пересотворение.
- Да я понял уже…
- Больно было? - Млад похлопал парня по плечу.
- Жуть… Угли еще к коже приклеились - не стряхнуть… Знаешь, как все надо мной смеялись? Никогда не забуду.
- Правильно смеялись: нечего бахвалиться, - Млад вздохнул. - Да ладно. Не переживай. Мало мы глупостей в жизни делаем, что ли?
- То-то и обидно, что правильно смеялись… - проворчал парень.
Когда вернулся Добробой, Млад успел перевязать Ширяю руки. Он хотел уложить его в постель, но тот воспротивился - остался за столом читать книгу. Приходилось время от времени переворачивать ему страницы. Добробой же, с порога увидев повязки, расхохотался.
- И ты, что ли? Ну вы даете! Я троих таких по дороге встретил - с врачебного шли!
- Ничего смешного не вижу, - Млад сжал губы. - Ему больно, между прочим…
- Так от глупости никакие лекарства не помогут! - продолжал со смехом Добробой.
- Ты шибко умный, - прошипел Ширяй сквозь зубы.
- Молоко-то не прокисло? - спросил Млад, покосившись на Добробоя.
- Не, я вечерней дойки дождался. Тепленькое… Хочешь, Млад Мстиславич?
- Ну налей… И Ширяю налей тоже. Мы его теперь с ложки недели две будем кормить.
- Коляда, между прочим, скоро… - вспомнил вдруг Добробой. - Собирались же, личины делали… А ты? Как колядовать-то будем? И Карачун завтра.
Самый короткий день в году начинался хмуро и недобро. Выйдя на крыльцо, Млад почувствовал приближение не метели даже - бурана. Северный ветер завывал потихоньку, пробуя свои силы, гнал мрачные тучи низко к земле и поземок вдоль тропинок. Над коллежскими теремами вились дымы: занятий не было, все пекли ржаные хлебы и грелись у печек, рассказывая друг другу страшные сказки.
Хийси прятался в будке - в этот день нечего делать на дворе, даже собаке это понятно, а уж такому лентяю, как Хийси, только дай волю не высовывать носа на мороз.
Млад обогнул университет справа и вышел на крутой берег Волхова, разглядывая небо на севере. На открытом пространстве ветер задувал еще сильней - холодный, недобрый ветер: внезапным его порывом едва не снесло треух с головы, набило снежной крупы за воротник и дернуло полы полушубка.
- Что, дед Карачун, тебе не нравится, что я задумал? Так не у тебя же спрашивать буду, - усмехнулся Млад.
Ветер хлопнул по лицу широкой, тяжелой ладонью, взвился с тонким воем вверх и растекся по берегу юрким поземком, словно змей.
Млад еще раз посмотрел на небо и свернул к университетскому капищу.
Там вовсю готовились к празднику: студенты носили дрова для костров и смолили факелы, три волхва что-то бурно обсуждали, водя пальцами по небу, сычёвские мужики расчищали снег.
- Здорово, Млад Мстиславич! - наконец заметил его один из волхвов. - Что скажешь?
- Буран будет к ночи. Начинайте раньше и костры не ставьте высоко - к теремам искры полетят.
- Так северный же ветер, как же к теремам?
- С Волхова дунет - как раз в ту сторону и получится, - пожал плечами Млад.
- Хорошо, что предупредил. Настоящий Карачун, ты чуешь? - волхв подмигнул Младу.
- Ага, - рассеянно кивнул Млад, - красиво должно получиться.
- Что-то ты сегодня невесел. Видал, пол-университета вслед за тобой вчера угли из печек таскали?
- Видал… - вздохнул Млад, поморщившись.
- Уел ты Осмолова, да как уел! Не хочешь сегодня на празднике выступить?
- Нет, я ночью подняться хочу.
- Силы бережешь? Ну, давай. А что это вдруг - подняться? Обязательно сегодня?
- Шаманская болезнь начинается, почти месяц не поднимался. А тут такая ночь…
Дана ждала его - сегодня она была одна, Вторуша сидела дома, в Сычёвке.
- Я думала, ты еще затемно придешь, - она сама сняла с него треух и отряхнула, приоткрыв дверь в сени.
- Сегодня буран будет, я на капище ходил, предупредить.
- Мед будешь пить?
- Нет. Воды выпью, - Млад снял валенки и пошел за стол.
- Что это ты? Никак наверх собрался?
- Ага.
- Жаль, - вздохнула Дана, приподнимая плечи, - такая погода сегодня… Я думала, мы до вечера тут останемся…
- Так и останемся, если ты хочешь, - пожал плечами Млад.
- Я совсем о другом, чудушко, - она посмотрела на него исподлобья.
- А… - догадался Млад. - Нет, не надо… Перед подъемом - не надо бы. Но если ты хочешь…
- Нет, милый мой, я как-нибудь переживу.
- Тогда просто посидим, а? Только перед праздником мне надо домой заглянуть. Ширяй, представь, вчера руки обжег…
- Что, и он тоже? - Дана покачала головой. - Если ты думаешь, что подал пример только студентам, так нет: в Новгороде вчера было то же самое - давние споры решали.
Она села за стол, плеснула ему теплой воды из ковша и переспросила:
- Может, чуть-чуть патоки добавить?
- Не надо. Мне и так тяжело будет подниматься. И погода сегодня такая…
- А что это тебя наверх потянуло? Дождался бы хорошей погоды.
- У меня шаманская болезнь начинается. Месяц не поднимался, - повторил Млад, пряча глаза, и нисколько не солгал: утром он проснулся с сосущей тоской в груди и болью в суставах.
