- Слезай и в пруд ныряй. Сколько я тебя на себе таскать буду? - старуха наконец опустила веник с облетевшими листьями.
Игорь не заставил себя упрашивать, честно поплескался в пруду, отдышался и вернулся в баню. Пара в ней как не бывало! Старуха поманила его пальцем и велела присесть - на ржавом крюке посреди парной был подвешен чугунный таз с круглым дном. Она легко наклонила таз, и Игорю на голову хлынула теплая вода.
- Дурак ты и есть, - проворчала она, как будто знала, о чем он думает.
И Игорь был с ней совершенно согласен.
Непостижимым образом его одежда оказалась чистой и сухой, а свитер, порванный медведем, не имел ни одной дырочки.
Игорь, конечно, в глубине души еще ожидал начала страшных мук, но в нем уже окрепла надежда, что эта чаша его минует. После бани тело его стало невесомым, легким: прикажи ему старуха взлететь - он бы взлетел. Она усадила его на крыльцо и подала кружку с квасом. Он долго сомневался, прежде чем спросить, но в конце концов решился:
- Что, обманул меня Волох? Он обещал мне адские мучения…
Старуха хмыкнула:
- Страшно было?
Игорь не посмел ее обманывать и кивнул.
- Ну, про адские мучения он, конечно, сильно преувеличил. Ты ж не мальчик. И имя обережное уже имеешь. Но так просто не отделаешься, не надейся. На куски, конечно, я рубить тебя не буду, но мизинец у тебя заберу. Надеюсь, мизинца тебе ради Маринки потерять не жалко?
Игорь замотал головой и привстал.
- Это - плата за проход. Допивай квас спокойно, торопиться пока некуда. Три дня у тебя есть, успеешь.
Но как только Игорь допил кружку до дна, старуха тут же поднялась:
- Пошли. Спешить некуда, но и времени терять напрасно не будем. Боишься?
Игорь покачал головой. После того, чего он ожидал, потеря мизинца не показалась ему страшной. Старуха привела его к сараю, показала колобашку, на которой колют дрова, и вынула из-за поленницы топор.
- Клади. Левый, не правый.
Игорь встал на корточки и положил на колобашку левый мизинец.
- Кулак правый зажми - больно ведь будет, - велела старуха, - и руку к себе потом не прижимай - одежда кровью будет пахнуть.
Игорь послушно сжал правый кулак и зажмурился. Сначала он услышал, как звякнул топор, и только потом по руке полоснула боль. Гораздо сильней, чем он ожидал. Игорь закусил губу, по телу пробежала дрожь, и рука непроизвольно дернулась вверх. Старуха поймала ее за запястье, Игорь открыл глаза и увидел, что она собирается прижечь хлещущую кровью рану раскаленным углем, который спокойно сжимает пальцами.
- Ой, нет… - выдохнул он.
- Тихо, тихо, - ласково шепнула старуха и приложила горящий уголь к ране. Игорь прижал подбородок к груди, зажимая зубами крик. К горлу подкатила тошнота, и бешено закружилась голова.
- Молодец. Пойдем в избушку, мертвой водой сбрызну, и боль пройдет, - старуха помогла ему подняться и под руку повела к крыльцу, аккуратно придерживая его кисть на весу.
Да уж! Игорь кусал губы и думал, что было бы, окажись Волох прав. Его пошатывало из стороны в сторону, волнами накатывала дурнота, и внутри все дрожало, как кисель. А казалось бы - мизинец…
Старуха бережно усадила его на сундук, погладила по голове, подняла с пола бутыль с мутно-белой жидкостью и смочила ею обрубок пальца.
- Ну как? Легче? - она глянула ему в лицо.
Игорь несколько раз кивнул и понял, что от боли почти не дышал.
- Тогда отдышись, и будем есть.
- Я… не хочу, - дурнота еще не вполне его отпустила, а на смену нервной дрожи пришел озноб.
- Хочешь не хочешь, а придется. Горшок-то в руках удержишь?
Игорь улыбнулся: во всяком случае, он очень постарается. Рана затянулась в один миг и тревожила его только воспоминанием о боли.
Старуха вынула из печки глиняный горшочек и протянула его обеими руками, как будто боялась уронить и разбить. Игорь принял его и заглянул внутрь: горшочек был наполнен чем-то серо-белым и склизким.
- Что это? - спросил он на всякий случай.
- Не твоего ума дело. Ешь! - старуха протянула ему деревянную ложку.
Игорь пожал плечами и попробовал варева, напоминавшего по виду грязный рисовый отвар. На вкус сначала показалось не лучше, но через секунду рот и глотку зажгло, как будто он ложкой зачерпнул красного перца.
Он вопросительно глянул на старуху, приоткрыв рот, но она ему только кивнула. Пришлось есть очень быстро. Кроме жжения, непонятная субстанция имела на редкость отвратительный вкус и запах. Игорь боролся со спазмами в желудке, пропихивая варево в горло усилием воли. Закрыть рот было невозможно: как будто без воздуха в глотке вспыхивало пламя. Он честно добрался до дна и даже поскреб его ложкой, но тут старуха остановила его.
- Сними остатки пальцами и протри этим глаза, - велела она.
Игорь посмотрел на нее удивленно: что, вот этой жгучей дрянью? Правильно ли он понял?
- Ничего не бойся. Пожжет и перестанет, - хмыкнула старуха, - только оба глаза одновременно.
Ему ничего больше не оставалось, как согласиться. Он с опаской собрал с ложки склизкую кашицу и осторожно прикоснулся пальцами к глазам.
- Три! - заорала старуха, и Игорь не посмел ослушаться.
Ему показалось, что к глазам он прижал раскаленные угли. Во всяком случае, ощущения были очень похожи на те, которые он испытал при прижигании обрубка. Его согнуло пополам, из глаз градом хлынули слезы, он закрыл лицо руками и завыл скорей от страха, чем от боли: он ослепнет! Глаза просто сгорят дотла!
Прошло не меньше минуты, прежде чем боль стала терпимой и слезы перестали литься ручьем. Игорь осторожно отнял руки от лица и попытался приподнять веки. Свет показался ему слишком ярким, и он не мог проморгаться еще с минуту, а когда решил, что может спокойно смотреть на мир, перед ним предстала странная картина. Он сидел за дубовым обеденным столом в большой и светлой комнате, в окна с затейливой рамой светило солнце, а напротив него сидела молодая женщина в платье, похожем на Маринкино. Она была высокой, широкой в кости, полногрудой, с золотыми косами, уложенными вокруг головы венком. Ее гладкое румяное лицо показалось Игорю удивительно красивым и почему-то знакомым: собольи брови, прямой правильный нос, красиво очерченный рот, высокие скулы.
- Как… как я попал сюда? - спросил он у женщины, оглядываясь по сторонам.
- Ха! - звонко сказала она и подняла на него ясные желтые глаза с вертикальными зрачками. - Да ты, никак, меня не признал?
Игорь не смог выговорить ни слова.
- На листочке, который ты хранил в кармане фуфайки, это место называлось изнанкой избы, - женщина усмехнулась, и язык не повернулся назвать ее старухой. - С этой минуты тебе нельзя спать. Даже зевать нельзя. Там, куда ты идешь, никто тебя видеть не желает. От тебя пахнет мертвецом, ты ел пищу мертвых, ты смотришь на мир глазами мертвеца. Но если ты хоть раз зевнешь, в тебе мигом распознают живого, и тогда берегись. Смерть не самое страшное в том мире, в который ты направляешься. Возьми свой мизинец.
