Итак, в конце 1920-х он не оставляет литературное поприще, тем более что ему удается совместить работу в органах с обучением в институте. В вечернем выпуске «Красной газеты» за 28 марта 1928 года в статье «К вопросу о детской литературе» он разбирал ряд книг «вредных и неприемлемых» и обвинял их авторов в монархизме: «В книге “Театр для детей” Васильевой и Маршака (изд-во “Радуга”), — писал Бузников, — авторы уверяют детей в том, что “король должен служить примером для своих подданных, как ему это и ни тяжело”, что “королевское слово нарушать нельзя…”. Действующие лица сказок сборника — цари, короли, царевичи и придворные. В прологе к этой театральной сказке директор театра и писатель обращаются друг к другу не иначе как “господин директор”, “господин писатель”…»
Именно как «специалисту» ему и поручат дело обэриутов. Спустя годы в 1974 году в разговоре с В. Глоцером о Хармсе художник Василий Власов будет вспоминать свои допросы, рассказывая о том, что у них с Хармсом было два общих следователя, специалисты по литераторам и художникам. «Эти два следователя работали вместе, — говорил Власов, — по очереди допрашивали, иногда вдвоем, причем назывались они в Ленинграде Сашка и Лёшка. Лёшка был, как он сам объяснял, литературовед, занимался Горьким и даже напечатал какую-то статью до этой своей карьеры. Кто был второй, я не знаю, — может быть, его по комсомольской линии направили, он был редкостного добродушия человек. И склонный к веселью, человек был жизнерадостный. Тот, второй, специалист по Горькому, человек был мрачный»
[213]. Сашкой называл себя именно Лазарь Коган, а Лёшка — скорее всего, наш Алексей Бузников. Про Горького Власов что-то мог напутать, а может быть, статьи Бузникова о пролетарском писателе просто канули в вечность.
Однако сами следователи накрепко вошли в память ленинградской интеллигенции, которая сидела на Шпалерной в начале 1930-х годов.
Возвращаясь из ссылки, М.Н. Рыжкина написала небольшое стихотворение:
…Ах! Неизведанных бед полн для меня Ленинград!
Там вероломны друзья! Там, как змеи, шипят управдомы,
там, неизбежен, как рок, грозен и неумолим,
взору невидимый смертным, видящий помыслы смертных,
жизни владыка моей, Бузников страшный живет!
В листке кадров Бузников указывает, что проработал в ОГПУ, которое уже превратилось в НКВД, до октября 1935 года. Но в протоколе допроса от 4 августа 1956 года, связанного с реабилитацией арестованных «Российской национальной партии», он говорит, что, работая в Секретно-политическом отделе в 1933–1934 году, он вел дела на арестованных государственных преступников. То есть он показывает, что работал в органах лишь до 1934 года. Однако в справке о бывшем сотруднике НКВД по Ленинградской области говорится, что 1 апреля 1935 года он исключен из списков как переведенный на негласную работу (агент). Кстати, тогда же в феврале месяце 1935 года Лазарь Коган тоже будет сначала переведен на другую работу, а затем, видимо, арестован и расстрелян.
Здесь очевидно то, что по следователям ударило кировское дело. Кирова убили 1 декабря 1934 года, а вслед за этим началась волна арестов среди чекистов. Менялись кадры, шли чистки в аппарате Ягоды. Но тут нельзя не отметить, что по статистике больше всего расстреливали чекистов — евреев, поляков, латышей. Одновременно шла замена аппарата НКВД на сотрудников русской, то есть титульной национальности. Именно поэтому Бузников еще вернется в органы, но прежде он поработает директором детской киностудии «Ленфильм» до октября 1936 года. И тут его тоже устроят «по специальности». И хотя на студии Бузников будет всего год, он невероятно активно включается в работу. Его деятельность постоянно отражается в газете киностудии «Кадр»
[214].
В статье «Раскрыть образ поэта»
[215] Бузников пишет: «Искусству для детей в нашей стране придается огромное значение. Партия и правительство проявляют неустанную заботу о литературе и кино для советских ребят… Такое внимание… придает нам — работникам детского художественно-производственного объединения Ленфильма, силу, бодрость и уверенность в том, что задачи будут с успехом выполнены».
В одном из июльских номеров журнала «Кадр» находим беседу с директором детского объединения А.В. Бузниковым «Дадим нужный фильм»
[216]: «В связи с расширенным совещанием по детскому фильму при ЦК ВЛКСМ мы предполагаем некоторое расширение производственных планов 1936-го и, главным образом, юбилейного 1937 года».
Он сообщает, что на утверждение в ГУКФ (Государственное управление кинофикации) направлена картина «Чудесный корабль», закончена картина «Леночка и виноград» (по сценарию Е. Шварца и Н. Олейникова), в плане — «Сережа Костриков» по сценарию Пантелеева, «Брат и сестра» по сценарию Шварца, «Барон Мюнхаузен» по сценарию Заболоцкого. Заказан сценарий Светлову на тему рождения комсомола.
Весьма любопытно, что Бузников работает над фильмами вместе с Евгением Шварцем, Николаем Заболоцким, Николаем Олейниковым, Дойвбером Левиным — ближайшими друзьями его недавнего подследственного Даниила Хармса. Был Бузников и директором фильма «Юность поэта», а консультировал создателей фильма пушкинист Л.Б. Модзалевский, чье имя не раз встречается в протоколах допросов, им, Бузниковым, подписанных.
«…Не удовлетворяясь существующим планом, мы предлагаем созвать совещаниие детских писателей по вопросам тематического плана и конкретного привлечения их к созданию картин, главным образом для младшего возраста. Чрезвычайно желательно, чтобы такие писатели, как Маршак, Чуковский, Будогосская, приняли участие в этой работе», — заявляет он.
А в следующем номере Бузников рассказывает, как идут съемки кинокартины «Федька»
[217]: «Можно уже сейчас сказать, что Федька будет любимым героем миллионов советских ребят».
Неожиданно в газете появляется критика в его адрес, его ругают за «прохладное отношение к работе», «полную бездейственность», затянувшуюся работу над фильмом «Юность поэта», а значит, и «несоответствие ни экономическим, ни производственным возможностям».
Бузникову не удастся избежать ареста.
Он был арестован 23 октября 1936 года УНКВД по Ленинградской области, то есть тем ведомством, в котором работал. Он обвинялся по ст. 58, п. 10 в том, что «в июне 1936 г., находясь в поезде Ленинград — Минеральные Воды, среди ехавших пассажиров проводил контрреволюционную агитацию, направленную к дискредитации постановлений и распоряжений Советского правительства». Постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 1 июня 1937 года заключен в исправительно-трудовой лагерь сроком на три года. Постановлением Особого Совещания при НКВД СССР от 26 марта 1939 года предыдущее постановление отменено. Освобожден он был 2 апреля 1939 года.
