Вот теперь можно было бы и выключить «планшетник», но Радиолов посчитал, что самое время использовать присланную Селиверстовым запись. Подполковник Волкофф в данный момент, после разговора с сержантом Васкесом, находится в смятенных чувствах. Естественно, Лугару не верит ни в какие привидения и прочую нечисть и лучше других понимает, что такое Оборотень. Судя по подслушанному телефонному разговору, такого же мнения раньше должен был придерживаться и сержант, однако на него увиденное произвело впечатление, что не могло не сказаться на мнении подполковника Волкоффа. А тут еще разговоры о сложности устройства базы для пополнения — они обязаны отвлекать мысли и отнимать силы. В дополнение ко всему, вот-вот вернется в деревню сириец с оторванной джинном рукой. Что-то он расскажет после того, как ему окажут необходимую медицинскую помощь? Это добавит смятения в ум Оборотня. А тут еще и звонок от сына. Грубый, навязчивый, неожиданный… Этот звонок можно приравнять к незаметному удару в солнечное сплетение, от которого прерывается дыхание, а порой и сознание теряется.
Понимая все это, Радиолов решил, что подошло самое подходящее время, чтобы добавить подполковнику еще… Прямо в «планшетнике», чтобы не «светить» номер своей трубки, он использовал функцию скрытия номера и, набрав по памяти номер Оборотня, включил первую запись, которая автоматически начнется, когда абонент ответит. Лугару ответил не сразу. Видимо, его смутило, когда определитель номера его трубки написал, что номер абонента скрыт. Но все же решился ответить, очень не громко и осторожно, словно был готов в любой момент отключиться от разговора.
— Hello, there…
[29]
«Планшетник» среагировал вовремя.
— Здравствуй, отец…
— Здравствуй, сынок! Что это ты надумал мне позвонить? Ночь уже. Ты где сейчас находишься? На службе?
Радиолов нажал кнопку паузы и придержал ее, но вовремя отпустил.
— Я думал, отец, ты уже понял, что мне не идут на служебную пользу твои звонки, и вообще твое желание присутствовать в моей жизни. Потому я и звоню сейчас с чужого номера. Лучше бы ты больше никогда не вспоминал, что у тебя есть сын. Но ты, к сожалению, вспомнил. Мне это принесло много неприятностей по службе. Иметь такого отца — позор для офицера. Но ты вдобавок объявился теперь в Сирии, рядом с моими сослуживцами. И я вынужден сообщить тебе, что иду к тебе. Я, твой сын капитан Сергей Волков, иду к тебе. За тобой иду, чтобы ты больше не мешал мне жить. Ни мне, ни моим детям, ни моим соотечественникам, которые когда-то были твоими соотечественниками. Ты никому больше не нужен. Ты недостоин того, чтобы жить…
И капитан Радиолов отключился от разговора. В «планшетнике» зазвучали гудки. Не чувствуя особого облегчения оттого, что удалось больно уколоть Оборотня, причем уколоть в самый подходящий для этого момент, он выключил «планшетник» и убрал его в карман «разгрузки». Теперь можно было спокойно приступать к своему основному делу, хотя на душе после такой акции, честно говоря, «кошки скребли», словно он ни за что ни про что ударил невиновного человека. Конечно, капитан сделал то, что должен был сделать, но подобный метод ведения боевых действий был для него непривычным и поэтому неприятным.
Капитан поднял автомат и некоторое время наблюдал за тремя американцами и одним сирийцем, которые как залегли неподалеку от кладбища за камнями и двумя растущими прямо из песка тощими кустами, так и лежали там, не решаясь что-то предпринять.
— Ласточкин! Доложи обстановку…
— А что докладывать, командир? Они не брыкаются. О чем говорят там, мне не слышно. Вижу только, что разговаривают. Вот… Только что стали в сторону отползать. Правильно только один первый ползет, остальные задницы к небу задирают. Так и просят, чтобы я им туда пулю послал.
— Первый, это тот, что по телефону разговаривал?
— Он самый.
— Это сержант Васкес. Он много лет вместе с Оборотнем воюет. Опытный парень. С ним осторожнее. Они сейчас пойдут колодец проверять. За часовню поползут.
— Нет, командир, они остановились. Светящиеся столбы стали в их сторону сдвигаться, словно не пускают их к часовне, путь преграждают. О! Умничка какой!
— Что такое?
— Сержант, похоже, или устал, или отвага в нем проявилась, может, самолюбие взыграло. Встал сначала на карачки, потом в полный рост. Что-то своим людям сказал и осторожно в сторону столбов ступил… Винтовку поднял. Медленно подходит. Шаг правильный, скользящий. На полной ступне держится. Готов в любой момент маневр совершить, на него же столб уже «наезжал». Опять!
— Что?
— Опять наезжает. Плавно вперед двинулся. Сержант остановился. Назад шагнул.
Издалека раздался выстрел.
— Что там? Ласточкин!
— Кабздец сержанту, похоже, пришел! Выстрелил в столб, повернулся и побежал. Столб за ним. Сержант упал, столб дальше пролетел, прямо через него. И остановился в паре метров.
Раздались еще две очереди.
— А вот это они зря! Те два американца, что с сержантом были, вскочили на ноги и по очереди в столб выпустили. Столб в их сторону метнулся и свалил того и другого. В стороне только сириец остался. Но он не шевелится, и стрелять ему, кажется, не из чего. Столб его словно не видит…
— Что америкосы?
— Не шевелятся, словно их током по башкам шлепнуло. Но я в них не стрелял, честно говорю.
— Командир! — вступил в разговор лейтенант Карошко. — Светать начинает. Столбы уже в два раза ниже ростом стали. А сержант зашевелился, на четвереньки встает… Упал… Снова поднимается… Как после нокаута… Его даже на четырех конечностях мотает в разные стороны. Того и гляди снова упадет и больше не встанет.
— Ждем у моря погоды. Пусть совсем рассветет. Надеюсь, тогда столбы исчезнут. Привидения не любят, я слышал, дневного света. За сержантом присматривать…
В этот момент на связь через КРУС «Стрелец» вышел полковник Черноиванов. Капитан нажатием кнопки отключил внутреннюю связь и ответил:
— Слушаю, товарищ полковник!
— Только что вырвался от других забот. Задушили своими объятиями сирийские коллеги.
У Черноиванова, кажется, было прекрасное настроение. С таким настроением только по лесу гулять где-нибудь в срединной России. Радиолов даже позавидовал полковнику.
— Доложи обстановку, — потребовал Черноиванов.
— Сложно, товарищ полковник.
— Что сложного? Первый месяц служишь? Не научился еще?
— Сложно словами объяснить необъяснимое. Мы тут в какую-то историю влипли… с привидениями. С натуральными, которые умеют бегать и людей валят. Пока, слава богу, только американцев, но не знаю, что дальше будет…
— Откуда там американцы взялись? Докладывай! — Голос Черноиванова стал серьезным и даже суровым. И Радиолову пришлось все рассказывать в хронологическом порядке.
