Членам Нового колледжа книги выдавались для частных занятий на продолжительное время, потому что и читателю, и библиотекарю было неудобно хранить часто требуемые книги в закрытых ларях и шкафах. Это, в свою очередь, повлияло на архитектуру жилых помещений колледжа, потому что, в отличие от монастыря, в колледже не было системы отдельных кабинок. Сегодня наш образ жизни во многом зависит от того, к чему мы привыкаем в колледже; точно так же и в XIV веке обустройство комнаты в дормитории колледжа повлияло на то, как хранились и использовались книги в частных домах.
В эпоху Возрождения личные кабинеты все больше входили в моду. Их устраивали или в углу спальни, или в маленькой, но все же отдельной комнате. Такие кабинеты были тесными, но надежными; в идеале они находились в тихих и отдаленных частях дома. Если хозяин считал, что кабинет нужно запирать, замки устанавливались на дверь, ведущую в бóльшую смежную комнату, а не в сам кабинет: последний мог занимать только нишу, открывающуюся в комнату, или располагаться на поднятом постаменте — в углу или под окном. Разумеется, в Новом колледже устраивать кабинет под окном было необходимостью: без дневного света никто бы не мог читать и писать. Количество и расположение окон в монастырских, церковных и университетских библиотеках становилось определяющим фактором при размещении кабин, книгохранилищ и книжных шкафов; окна в кабинетах оказывали очень большое влияние на конфигурацию мебели.
В частных кабинетах книги, конечно же, никто не приковывал; скорее всего, они открыто стояли на полках. В ларях, с замками или без замков, хранились или те книги, к которым обращались редко, или самые ценные экземпляры коллекции. Ларь также предохранял книги от пыли и позволял убрать их с дороги, чтобы о них не спотыкаться. Книги, которыми пользовались часто, ставили на полки, обычно державшиеся на укрепленных в стене кронштейнах. Таким образом, полка, прикрепленная к стене, была в кабинете самой обычной конструкцией, потому что на ней было удобно хранить не только книги, но и чернила, и прочие письменные принадлежности: так они никому не мешали.
Гравюра из трактата Франческо Торньелло по каллиграфии, 1517
Торньелло работает у окна, за столом на козлах. На заднем плане книги стоят на узкой полке с бортиком обложками наружу
Этот библиоман на иллюстрации конца XV века носит примечательные очки, но внимания заслуживает и то, как стоят и лежат книги в его кабинете: на полках и в шкафчике под сдвоенной кафедрой
Судя по всему, ничего похожего на книгодержатели в то время не было; изредка в таком качестве использовали сами книги, укладывая их для этого в горизонтальную стопку (так мы поступаем и сегодня). Эта стопка подпирает книги, стоящие вертикально. Но на самом деле изображения вертикально стоящих книг столь редки, что, по-видимому, если их все же так ставили, то случайно или из эстетических соображений — чтобы создать хорошо скомпонованный натюрморт с передними краями книг. Какими были кабинеты и книги, которые в них хранились, отлично видно на многочисленных изображениях святого Иеронима и других богословов: на картинах, в иллюстрированных манускриптах и ранних печатных книгах показано, что книги ютились по углам и в укромных закутках: в шкафчиках под столешницей, на полках перед столом, в треугольных «домиках», которые образовывали две наклонные поверхности двойных кафедр или переносные кафедры, поставленные на горизонтальную поверхность. Большие и богато украшеные книги по-прежнему демонстрировались во всей красе на столах и на прикрепленных к стенам полках — как наклонных, так и горизонтальных. Но чем больше в кабинете накапливалось книг, тем острее вставал вопрос, где их держать. Владельцам кабинетов было трудно отказаться от привычки демонстрировать книги «лицом» (книги либо стояли, прислоненные к стене, на горизонтальных полках, либо лежали на наклонных), так что когда на полках и столах заканчивалось место, новые тома клали везде, где только получалось.
Монах-кармелит работает в своем кабинете за кафедрой, установленной на шарнир: при необходимости ее можно отодвинуть. Книги аккуратно лежат обложкой наружу на скошенных полках, и их можно закрыть занавесями от света и пыли
Святой Иероним в своей келье — распространенный сюжет итальянской и вообще европейской живописи XIV века
[148]. К этой теме часто возвращался Альбрехт Дюрер — величайший немецкий гравер начала XVI века
[149]. В конце XV столетия молодой вольный художник Дюрер много путешествовал и, конечно, слышал о множестве изображений святого Иеронима на картинах и в книгах, а какие-то даже видел. Нет ничего удивительного, что на гравюрах и ксилографиях Дюрера, изображающих этого святого, можно увидеть те же предметы, которыми Иеронима снабжали другие художники: все они хотели запечатлеть его за той работой, которая и составила его славу, то есть за письмом. Ведь знаменитым Иеронима сделал, помимо прочих текстов, его главный труд — латинский перевод Библии, так называемая Вульгата (Иероним переводил на разговорную, «вульгарную» латынь, делая текст гораздо доступнее, чем оригинал на древнееврейском и древнегреческом).
Иероним, полное латинское имя которого — Евсевий Иероним, родился в середине IV века в краях, которые позднее стали называться Югославией. Он получил образование в Риме, а потом жил в самых разных условиях, в том числе был отшельником в пустыне. Именно там он, по легенде, вытащил занозу из лапы страдающего льва: вот почему на множестве картин и гравюр, представляющих Иеронима в его кабинете, появляются довольные львы (что, казалось бы, не совсем уместно). Святой написал много работ по истории церкви, толкования Библии; как Учитель Церкви
, он оказал колоссальное влияние на гуманитарное знание Средних веков. Неудивительно, что его так часто изображали на картинах, гравюрах, ксилографиях. Насколько правдоподобны были эти изображения — вопрос открытый. Мы уже видели, что иногда художники показывали Иеронима пишущим в свитке, а это едва ли возможно: к тому времени свитки уже были вытеснены кодексами, в которых и записывались христианские тексты. Собственно, сам Иероним в IV веке сообщил, что в библиотеке святого Памфила в Кесарии (город на берегу Средиземного моря, ныне территория Израиля) пришедшие в негодность папирусные свитки заменяют веленевыми копиями
[150]. Вероятно, художник, творивший через тысячу лет после героя своих работ, представил занятия святого, какими они могли бы быть в старину, и разместил в кабинете предметы, характерные скорее для XIV и XV веков, которые были гораздо лучше знакомы мастеру. Такая художественная вольность вполне понятна. Но независимо от того, к какой эпохе относятся изображенные примеры обращения с книгами — к раннему христианству или к Возрождению, — они сильно отличаются от того, как мы поступаем сегодня.
