И как нам надлежит воспринимать понуждение к отвержению себя и мира не законнически, а в свете любви Христовой, – так же нам надлежит и делание такового отвержения совершать не законнически, но предоставить любви Христовой подвизать нас к сему. Если в душе будет звучать только: «ты должен! должен! должен! иначе ты навек погибнешь!», и человек своими собственными силами предаст себя на делание отвержения – о! это будет самая мучительная жизнь, какую только можно себе представить! Да, это правда – мы должны, или мы будем осуждены на проклятие. Но не является ли уже начатком проклятия – всегда быть должным и ничего не делать добровольно, от сердца? всё время долженствовать, и никогда не мочь? Мы должны только жаждать Христовой любви, искать в ней добровольность и силу к отвержению себя и мира, и искать до тех пор, пока не найдём, пока сама любовь Христова не понудит нас охотно отрешиться от себя и всего тварного, и с радостью и счастьем, в любви к нашему Другу, нашей Матери, нашему Жениху Христу свободно отвергать, что надо отвергать, свободно дерзать, где надо дерзать, – и жить во всяком довольстве (2 Кор. 9, 8).
Я полагаю, что говорю об этом с облагодатствованными душами, которые сердечно желают такого само- и мироотвержения, но, к их великому сожалению, находят себя слишком немощными во всём. Им я хочу сказать: не думайте так много об отвержении себя и мира, о своём долженствовании быть верными, жить свято и непорочно, и тому подобном. Только любите, жаждайте любви и подвизайтесь в любви. Любовь отрешит вас от всего, и так отрешит, что вы и не почувствуете горечь отвержения, и даже почти не будете и думать об отвержении. Думайте только, как вам любить Христа, любить всегда, любить от всего сердца, и ни в чём не противоречить сей любви.
34. Дальше любовь Христова ведёт верующих на крест и через крест. Это звучит парадоксально, но это – истина. Нередко мы так непредвиденно и странно оказываемся в тесных и скорбных обстоятельствах, что и представить не можем, как это произошло; из сего очевидно, что в эти обстоятельства мы введены. Тогда тот или иной человек неожиданно говорит нам именно то, что нас весьма уязвляет; то или иное слово или действие со стороны ближних вдруг воспринимается нами крайне болезненно; события происходят или следуют одно за другим именно так, чтобы причинить нам наибольшие страдания и стать для нас испытанием и крестом. Эти вещи могут быть вовсе не великими и не важными; любовь Христова нередко употребляет мелочи, и умеет именно через них затронуть самые чувствительные наши стороны. Так происходит во внешнем, телесном, так происходит и во внутреннем, духовном – бесконечно разнообразными способами. И всё это совершает любовь Христова, хотя мы думаем, что причины сего совсем другие.
Слабые и слепые души нередко в своём маловерии запугивают себя ожиданиями будущих внешних или внутренних страданий, искушений и я не знаю ещё каких испытаний, которые, может быть, никогда и не найдут на них. «Если, – думают они, – тебе выпадет пострадать так, как тому-то и тому-то; если ты будешь поставлен на такие же тесные и скорбные пути, как тот-то и тот-то – ты никогда не сможешь этого выдержать!» Ах, души! не изводите себя напрасными заботами и печалями! Доверьтесь любви, что она введёт вас в крест и проведёт через него. Пребывайте только в настоящем! Любовь разделяет кресты премудро; она разумеет это лучше, чем мы. Пока мы малые и слабые дети, она не наложит на нас тяжкое бремя.
То же, что нам приходится терпеть в настоящем, мы должны воспринимать как исходящее непосредственно от любви Христовой, а не от чего-то иного. Христос, претерпевая страдания, принимал их не от Иуды, не от Пилата, не от фарисеев, но только от руки Своего Отца, как написано: неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец? (Ин. 18, 11). Поэтому не так много думайте о кресте, как о Том, Кто даёт нам сей крест. Если ты, о любезная душа, веруешь, что именно Христос налагает на тебя тот или иной крест, то не будет ли для тебя всё, что исходит от Его любви, драгоценным и достойным всякого принятия и благодарения? Помышляй, как пострадал за тебя Превеличайший Господь; неужели ради Него ты не захочешь понести свой малый крест?
Думай не так много о кресте, как о любви Христовой. Только люби – и ты сможешь всё перетерпеть. Что не может любовь! Что только не претерпели и не перестрадали бесчисленные мученики и другие святые души – и это потому, что их подвигала на то любовь Христова! Во время страданий она вливает в душу всё большее разумение их смысла и неким сокровенным образом держит душу как бы пригвождённой ко кресту так, что, хотя для неё это порой и крайне болезненно, но она не сходит с креста и не хочет вновь искать воздуха для своего падшего естества, даже если бы и была такая возможность.
35. Любовь Христова подвизает нас к освящению. С какой только боязнью, с какой только убеждённостью в невозможности сего не относятся многие души к своему освящению! Жить, в точности следуя Писанию, становиться таким смиренным, кротким, верным, благоговейным, чистым, непорочным, святым, как требует оно – ах! это неисполнимо, думают они; никто не может этого выдержать, этого достичь! Да, возлюбленная душа, если принуждать себя к сему строгим законническим понуждением совести, то это невозможно; если самому подвизать и заставлять себя, то это недостижимо. Но это возможно, и совсем легко, если побуждать нас к освящению мы предоставим любви Христовой.
Сколь многие теряют всякую ревность и опускают руки вследствие того, что они берутся освящать себя сами! Ах, сердца! нужно иное – только любить, только соединяться со Христом чрез веру, любовь и молитву, как ветви соединяются с лозой (Ин. 15, 4). Становится ли таким ветвям тяжело от того, что они произращают сладкие гроздья? Нужно ли им это заповедовать, к этому увещевать, угрожать, принуждать, подбадривать их и растормашивать? О нет; у них всё идёт просто и легко и совсем само собой – только бы ветви пребывали на лозе и предоставляли ей пронизывать себя её благородным соком. Тогда они зеленеют и приносят плод, не нуждаясь для этого в чём-то другом. Смотрите, так надлежит действовать и нам – пребудьте во Мне, говорит Христос, и вы принесёте много плода (Ин. 15, 5). Мы должны только любить, только пребывать привитыми к любви, и, будучи сами по себе сухими ветвями, давать сладчайшей любви Христовой пропитывать нас чистейшим божественным соком и силой. Тогда мы как бы естественным порядком станем освящёнными, любвеобильными и угодными Богу людьми, исполненными всевозможных сладких плодов праведности в славу и похвалу Иисуса Христа (Фил. 1, 11); тогда добродетели легко и как бы сами собой будут проистекать из нас, и мы поистине сочтём блаженством то, что мы можем жить во всяком благоугождении Христу (Кол. 1, 10).
И действительно, если бы было возможно, чтобы мы сами из себя становились святыми (что на самом деле невозможно), то это была бы скудная, мёртвая и недостойная лже-святость, которая происходила бы из человеческой воли и усилий, и в которой мы видели бы и любили бы лишь самих себя. Только любовь Христова даёт всякому делу, добродетели и благочестию истинную жизнь, силу и действенность. Поэтому Павел и не переставал хвалить и славить сей превосходнейший путь (1 Кор. 12, 31): Если я, – пишет он, – говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий (1 Кор. 13, 1), и так далее, читайте всю 13-ю главу Первого послания к Коринфянам.
