Заканчивая наш обзор, отметим вместе с исследователем жизни и творчества Терстегена К. П. ван Анделем, что, хотя все тексты «Пути истины» были написаны в разное время, по разным поводам и не в том порядке, в каком они размещены в книге, Терстегену при составлении сборника удалось достигнуть замечательного единства как по содержанию, так и по форме
[70]. И поскольку, как мы уже говорили, «Путь истины» с наибольшей полнотой представляет взгляды автора, то знакомство современного русского читателя с его творчеством лучше всего начинать именно с этой книги.
Зачем нам всё это нужно?
«Но зачем нам нужно со всем этим знакомиться?» – приблизительно так вопрошали многие православные в комментариях, когда первые варианты переводов трактатов выкладывались на научно-богословский сайт Московской духовной академии
[71]. – «Что могут нам дать эти тексты инославного христианина? Разве у нас мало своих святых отцов?» – Попробуем ответить на эти вопросы.
Герхард Терстеген, как мы уже увидели, вобрал в себя всё богатство современной ему западной духовно-церковной жизни. В нём гармонично сочетались и дали прекрасный «синтетический» плод 1) реформатский протестантизм – от него у Терстегена трезвость и опора на Священное Писание, 2) пиетизм – отсюда поставление во главу угла не отвлечённого правоверия, но живого благочестия, то есть внутренней жизни во Христе, и 3) квиетизм, определивший основы духовной практики Терстегена. Был открыт Терстеген и католицизму, перенимая опыт внутренне-мистической молитвенной жизни католических святых и подвижников. Но не только это. Терстеген глубоко изучал и хорошо знал творения святых отцов Древней Неразделённой Церкви, высоко ценил монашествующих отцов-пустынников и сам ощущал себя принадлежащим скорее именно к этой Церкви, чем к своей «наследственной религии»
[72]. Современные исследователи прямо указывают на сходство молитвенного и душепопечительского делания Терстегена с православием. «Можно с полным правом поставить знак равенства между духовным душепопечительством Терстегена и русским старчеством», – пишет швейцарский учёный Вальтер Нигг
[73]. Крупнейший современный терстегеновед Хансгюнтер Людевиг отмечает: «Через него… в евангелическом пространстве впервые удивительным образом получила распространение “умная молитва” Восточной Церкви»
[74].
Читатель, знакомый со святоотеческим наследием, обнаружит многочисленные совпадения между тем, что пишет о духовной жизни Терстеген и поучениями святителей Феофана Затворника и Игнатия (Брянчанинова) – в том числе о духовной трезвости, о недопустимости образов и воображения в молитве, об избегании видений, откровений, всякого рода «чудесностей» и экзальтаций и всего того, что эти святители связывали с понятием «мистика» (к сожалению, как мы уже заметили вначале, текстов Терстегена они не знали, поэтому судили о западной мистике весьма однобоко
[75]). XII трактат «Пути истины» и наставления свт. Феофана о молитве во многом совпадают почти дословно.
«Тем более!», – скажут ревнители православия. – «Если совпадают, то никакой Терстеген нам и не нужен. Феофана Затворника разве недостаточно?»
На наш взгляд, недостаточно. Вот несколько причин.
1. В обзоре книги «Путь истины», касаясь III трактата, мы отметили, что этот важнейший текст Терстегена посвящён подробному и всестороннему выяснению того, что есть подлинная духовная жизнь и служение Богу. Православное предание чрезвычайно многообразно и богато; содержит оно и то, о чём говорит Терстеген. Наставления мистического характера о внутренней жизни можно найти у преп. Макария Великого, отчасти у свт. Феофана Затворника и у других древних и новых святых. Но если в творениях св. отцов это мистико-этическое учение чаще всего рассеяно в виде отдельных афоризмов, размышлений, указаний и т. п., то Терстеген излагает его внятно, системно и кратко. В этом заключается преимущество терстегеновских текстов перед безбрежным морем святоотеческой письменности.
2. Терстеген специально строит своё изложение так, чтобы всё церковно-институциональное оказалось за скобками. Богослужение для него – это исключительно внутреннее делание христианина (для православных понятие «богослужения» чаще всего сводится к участию в храмовом действе). Терстеген решительным образом концентрирует всё своё внимание только на внутреннем богообщении, и ни о каких внешнецерковных действиях, как непременном условии для него, не упоминает. Напротив, свт. Феофан сущностной и обязательной стороной духовной жизни полагает не только Таинства, но и активное участие во внешнецерковных чинах: выстаивание служб, соблюдение дисциплинарных постов и прочих византийско-обрядовых установлений, совершение множества поклонов и т. д.
[76]. На первых порах начального воцерковления всё это вполне может приносить плоды. Однако в дальнейшем такая непременная связь духовной жизни с внешней церковностью не только перестаёт «срабатывать», но порой становится и препятствием к внутренней жизни души во Христе. Здесь мы сталкиваемся с феноменом так называемого расцерковления – когда христиане, уже давно проводящие церковную жизнь, исчерпывают для себя многие формы внешней церковности, а современное православное душепопечение не только не предлагает им никакой иной методологии дальнейшей жизни во Христе, кроме постоянного воспроизведения тех или иных приёмов, свойственных лишь начальному этапу церковной жизни, но и объявляет такое «отвращение» человека от служб, постов и тому подобного «искушением» и грубым нарушением порядков духовной жизни, чуть ли не «отпадением от Церкви». Терстеген же пишет об этом, как о непременном и важном этапе внутреннего развития христианина, и даже более того – как о начале подлинной христианской жизни. Такой процесс расцерковления (и выхода из него) блестяще описан в VI трактате и во многих других местах «Пути истины».
3. Немалый вклад в расцерковление вносит отсутствие в православной церковной педагогике должного осмысления Первой заповеди Христа – возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею (Мк. 12, 30). Православные наставники и проповедники считают началом и основанием жизни во Христе видение своих грехов. Вот образец такого наставления: «Христианская вера – та вера, которая является действенной и действующей силой в человеке – начинается с осознания своих грехов, своего недостоинства. Отсюда рождается покаяние. Только тот человек приобретает правильную веру, который начинает видеть грехи свои»
[77]. Несомненно, значение покаяния чрезвычайно велико (Терстеген также настаивает на нём); но началом подлинной духовной жизни является всё же не оно, а «тяготение» к Богу и любовь к Нему, в свете чего человек только и может увидеть своё недолжное состояние и покаяться в нём. И дальнейшее становление и развитие внутренней христианской жизни есть не что иное, как раскрытие и умножение любви к Богу (и как её следствие – любви к ближнему). Но о любви к Богу в нынешнем православии почти ничего не говорится. Ни с амвонов, ни в частной духовнической практике люди не получают наставления о том, что же это такое – возлюбить Бога, как велит вышеприведённая заповедь. Чаще всего любовь к Богу приравнивается к усердному «хождению в церковь» (а когда это «хождение», этот внешний ритуализм, исчерпывается, то и наступает расцерковление); о внутреннем же содержании этой заповеди ищущий христианин не узнает сегодня, скорее всего, ничего. Тексты Терстегена (Х трактат и Второе приложение «Пути истины») восполняют этот существенный недостаток.
