13. Но на этом наше обучение отнюдь не заканчивается. Нужно всячески хранить себя от этой пагубной ошибки – думать, что ты уже всему научился. Ещё предстоят всевозможные искушения и испытания, внутренняя тьма, страдания и скорби со всех сторон и т. д., – но только из этого рождается чистейший свет и глубочайшее, от одной меры в другую, проникновение в Священное Писание. Даже праведник, если он не имеет опыта, знает мало (Сир. 34, 10); а мы в большинстве своём думаем о себе, что мы-то знаем гораздо больше. Пока не исторгнут человека из этого заблуждения скорби и искушения, он склонен много учить; когда же будет вразумлён ими, то уже далеко не всё сможет сказать (Сир. 34, 12, – как прекрасно передал это Лютер в своём переводе
[106]). После таких испытаний человек научается вместе с праведным Иовом налагать руку свою на уста свои (Иов 39, 34) и исповедовать свою немощь и слепоту. И это непременное правило: насколько верующая душа выдерживает крестное испытание, настолько обретает она чистое и основательное познание Бога, себя самой и всех истин Священного Писания, так что по миновании искушений человек от всего сердца восклицает с Давидом: благо мне, что я пострадал, дабы научиться уставам Твоим (Пс. 118, 71)
[107]. Посему, кто хочет право уразуметь Священное Писание, тот прежде да уготовится к кресту и страданиям, а иначе он никогда не поймёт слово Божие. Да даст он учащему нас Духу (Ин. 14, 26) ввести себя в истинное покаяние, и да подклонит он свою выю под крестное иго Христово (Мф. 11, 29); тогда несомненно из тьмы воссияет ему свет (2 Кор. 4, 6). Где крест, там свет. Смотри также Сир. 4, 18–21; 6, 25–29.
14. Итак, мы видим, что является главнейшим и абсолютно необходимым средством и путём для достижения правого и основательного разумения Священного Писания – именно эти пять классов небесного училища. Ибо душа, наученная 1) молитве, 2) исполнению того, что она уже познала, 3) самоотвержению, 4) внутрь-собиранию и 5) несению скорбей становится всё более способной к восприятию божественного просвещения, ибо таким образом отверзается и проясняется, пробуждаемый неложным светом истины, её чистый приимательный ум
[108], или око души (Еф. 1, 18). Этот божественный свет, которому приобщается человек, просвещает не только рассудок (как того желало бы самолюбие – чтобы всё знать, говорить и писать и тем самым услаждать себя), но, будучи помазанием от Святого (1 Ин. 2, 20), всё более и более пронизывает собой и прочие силы души, то есть всего человека, освящая его и исполняя опытным познанием истины.
Душа, приобщившаяся этому божественному помазанию, по слову Апостола Иоанна, знает всё (1 Ин. 2, 20) – особым, так сказать, «свёрнутым» (имплицитным) знанием, поскольку она имеет в себе принцип, ключ и основание всякого природного и сверхприродного знания. Но к частному, подробному (эксплицитному) знанию всего она не стремится, не желая знать ничего более, чем только то, что Богу будет угодно ей открыть. Такая душа, в меру её освящения и просвещения, имеет в себе ум Христов и Дух Божий (1 Кор. 2, 16), и по этой причине она без всякого труда и со многим удостоверением (1 Фес. 1, 5) обнаруживает тот же Дух и в Священном Писании, имея в своём несомненном опыте живой комментарий и изъяснение Писания. Такая душа, если смысл того или иного библейского изречения неясен ей на первый взгляд, не нуждается в том, чтобы вдаваться во всевозможные научные изыскания; ей нужно только поднести это изречение к свету, или, как говорит Псалом, войти с ним во святилище Божие и уразуметь его до конца (Пс. 72, 17), посредством обращения внутрь себя в простоте и поставления себя в духе пред Богом. Тогда душа скоро уразумевает истинный и ясный смысл текста.
Кто почитает всё это за мечтательство и заблуждение, тот путь остаётся при своём мнении, пока Бог не откроет ему глаза. На таковых слепцов не должно гневаться, но относиться к ним с состраданием; они, не будучи в состоянии видеть сами, считают обольщением всё то, что другие люди рассказывают о красках или о дневном свете.
15. Но позвольте, – возразят тут мне, – неужели всякая научность должна быть совсем отринута и забыта? Не следует ли в качестве важнейшего и необходимейшего средства для понимания Писания поставить на первое место и всячески рекомендовать изучение древних языков и истории, точнейшее исследование времён, мест, лиц, образов речи, обычаев народов и тому подобного, равно как и употребление лучших комментариев и подробных толкований библейского текста? Ответ: мы отнюдь не забываем про это; но здесь мы занимаемся только одним предметом и говорим о том, способствует ли, и насколько способствует ему всё вышеназванное. Предмет этот – то, что является первой, неизбежной, главной и, можно сказать, всеобъемлющей необходимостью для достижения истинного и полного разумения Священного Писания. Это пять указанных выше средств. Кто воспользуется ими, тот несомненно станет настоящим богословом и подлинным знатоком Священного Писания, недалёким от Царствия Божия (Мк. 12, 34), пусть он даже совсем ничего бы и не знал о древних языках, библейской критике и прочих человеческих учёностях. Кто же овладел всей наукой, но не поставил на первое и преимущественное место в своей жизни молитву, исполнение того, что он узнал из Писания, самоотвержение, внутрь-собирание и несение креста, тому вся его учёность совершенно бесполезна
[109]; тот не разумеет Писание ни в малейшей степени, он слеп и вождь слепых (Мф. 15, 14), хотя бы все почитали его за высокодуховного, учёного и просвещённого человека. Именно от таких людей, по слову Писания, исходит нечестие (Иер. 23, 15), тяжкие грехи против ближних (Ис. 29, 21), заблуждения (Иер. 10, 21), ереси и раздоры (1 Тим. 6, 3–5), гонения на праведников (Ин. 16, 2–3) и всяческое несчастье для всего мира.
