34. Но то есть Закон, или состояние под Законом, когда вышеперечисленное и подобное тому делается без изменения сердца, чтобы только удовлетворить Бога и свою совесть внешними делами благочестия, возложив на них всё своё упование. То есть состояние под Законом, когда совершают эти дела благочестия или рассуждают о них без познания своей падшести и повреждённости сердца, без разума и свободы, которые даёт только Христос, и без понимания, что для всего, что есть истинное благо и святость, необходима внутренне действующая благодать. Закон – это давать Богу внешнее, оставляя сердце для себя и для мира сего; искать Бога в храмах и в букве, не ища Его в своём сердце; служить Ему внешним образом, в обрядах и церемониях, не служа Ему в духе и истине (Ин. 4, 23)
[167].
VII
[Смысл Евангелия: жить во Христе в отречении от мира]
35. Что же тогда есть Евангелие, состояние под благодатью? Евангелие не есть то, когда человек без истинного покаяния и изменения сердца соглашается умом с новозаветным возвещением о Христе и о деле спасения, только поверхностно веруя, что «Христос всё за меня совершил», и, успокоенный этой человеческой верой, отталкивает все драгоценные воздействия и увещевания спасающей благодати под надуманным предлогом, что-де «я стою уже не под Законом, а под благодатью». Евангелие не есть то, когда человек испытывает мимолётное сладостное умиление, утешающий свет, духовные чувства и т. п., и предаётся при этом покою, как будто больше ничего делать и не надо, кроме того, чтобы в уверенности о своём достигнутом спасении говорить о нём и воспевать его. Всё перечисленное
[168] – дары и благодать, к которым надлежит относиться с благоговением; но не Сам Даритель. Это есть привлечение от Отца (Ин. 6, 44), Его любовь, которая должна побудить нас идти дальше, к Самому Господу Иисусу, дабы в Нём мы обрели жизнь и подлинное евангельское состояние. Также не является Евангелием то, когда человек, имея (или думая иметь) убеждённость в оставлении своих грехов, проводит беззаботную и весёлую жизнь, разрешая себе всяческую свободу для своей природы и чувственности и не допуская до своего сердца укоров, обличений и всего того, что может обременить его, чтобы, как он считает, «не ходить под Законом». Но что говорит его сердце, как при «радостях жизни», так и при недопущении до себя обличений? Не чувствует ли оно часто, и против воли, и отгоняя от себя эти мысли, беспокоящую и устрашающую силу Закона? Ах, если бы только человек внял сему! Но он, особенно при благоустроенной жизни и общительном характере, легко ускользает от укоров сердца, преимущественно прибегая к общению с друзьями. Однако этим дело не поправишь, и сбывается над таким человеком слово Иеремии: обольстили и превозмогли тебя друзья (или, как перевёл Лютер, утешители) твои (Иер. 38, 22).
О, углубимся же в наше обличающее сердце, дабы дом наш подлинно был основан на камне (Мф. 7, 24)!
36. Сказанным я совсем не хочу отяготить и обеспокоить тех, чьё сердце преисполнено Господом. Если состояние человека таково, что Бог изрекает его душе мир – то аминь! мир ей! Опасно то, когда немощи и недостатки христиан хотят уврачевать наискорейшим и легчайшим образом, говоря им: мир! мир! – а мира нет (Иер. 8, 11).
37. Также сказанное вовсе не отталкивает грешников (пусть и величайших); но, наоборот, призывает их
[169]. Неисследимое богатство Христово (Еф. 3, 8) благовествуется и возвещается всякому. Грешникам проповедуется, что Бог явился во Христе и примирил с Собою мир (2 Кор. 5, 19), и что теперь Сей примирившийся с человечеством Бог стоит у дверей их сердца, стуча и моля, чтобы и они примирились с Ним (Откр. 3, 20; 2 Кор. 5, 20). Им возвещается радостная весть, что путь приготовлен, и Царство Божие приблизилось (Мф. 3, 2–3), – но надлежит им покаяться (Мф. 3, 2; 4, 17; Деян. 17, 30), дабы воспринять сердцем сие великое спасение. Тогда они будут введены на добрую почву, в Божий чин и порядок, и придут в состояние Евангелия, соделавшись чрез Дух Иисуса Христа истинными чадами Нового Завета.
38. Ибо является ошибкой, когда Евангелие, или великие блага Нового Завета, ограничивают только одним оставлением грехов. Несомненно, оставление грехов чрез жертву Мессии есть существеннейшее, фундаментальное благо Нового Завета; но он заключает в себе также и многие другие, ничуть не менее важные и драгоценные блага и обетования, проистекающие из сего первого блага – и прежде всего дарование нам духа святыни (Рим. 1, 4), чрез что Закон Божий написуется в сердце человека (2 Кор. 3, 3), и душа уготовляется и становится святилищем и храмом Божиим (1 Кор. 3, 17). Ибо достойное всякой славы, чести и поклонения намерение и цель Бога – в Новом Завете обитать внутри сердец Своих чад, как в Ветхом Завете Его божественное величие обитало в храме внешне. Для сего нам и отверст путь к Богу чрез примирение во Христе. Путь этот, открытый нам Христом, есть освящение наше Духом; конец сего пути – соединение с Богом
[170]. Итак, идём же по нему (Евр. 10, 19–22)! Все ветхозаветные пророки говорили об этом, предрекая великие блага Нового Завета. Прочтите хотя бы немногие их изречения и поразмыслите над ними: Лев. 26, 9–12; Ис. 54, 9–14; Иер. 31, 31–34; 32, 38–40; Иез. 36, 25–29; 37, 23–28. Не видно ли отсюда со всей ясностью, что для того, чтобы стать чадом Нового Завета (а чада Нового Завета – это те, в коих Господь изволит обитать внутренне), человек должен веровать не только в примирение с Богом во Христе, но и в Его обновляющий Дух, и быть причастным Сему Духу?
39. Христов Дух написует Закон в сердце, обновляя душу и всё глубже напечатлевая в ней такое устроение, такие мысли и чувства, о которых говорит и которые требует Закон. Сам Сей Дух становится для подлинно верующих их святым Законодателем, Коего надлежит слушать (Рим. 8, 2; Тит 2, 11–12) и Коему надлежит следовать (Рим. 8, 14); и на это необходимо обращать особое внимание. Когда Сей Дух жизни спасительно овладевает сердцем, тогда человек добровольно покоряется Его господству и Его беспрекословному руководству, и ходит в Духе поистине евангельски. И чем более пленяет человек всякое своё помышление в послушание Христу, чем более он подвизается против всякого непослушания падшей природы и падшего рассудка (2 Кор. 10, 5–6), тем более он становится новым человеком (Еф. 4, 24) и опытно вкушает и познаёт внутри себя жизнь, широту и свободу. Тогда все дела его – больше не Закон, хотя бы это и выглядело так в глазах неопытных и ненаученных людей, которые меряют других по своему состоянию и чувствам. Да, можно сказать, что такой человек состоит под законом – но под законом Христовым, законом свободы (Иак. 1, 25; 2, 12), законом духа жизни во Христе Иисусе (Рим. 8, 2). В исполнении этого закона он обретает великое вознаграждение; сей закон становится ему слаще мёда и капель сота (Пс. 18, 11), даже тогда, когда он со строгостью побуждает и наставляет его к отвержению себя и мира, к кресту, умиранию и освящению. Если такой человек устно или письменно поделится этими наставлениями и вождением Духа с другими, то это не будет Законом или предписаниями Закона, как у ветхого человека. Сии заповеди будут восприняты людьми одного с ним духа как обетования; всё это будет им Евангелием и единой благодатью. О, какое было бы благо, если б люди могли вкусить хоть малую часть сего блаженства! Тогда вся легкомысленная болтовня о Законе, законничестве и т. п., несомненно, сразу бы умолкла. Нынешние новые евангелисты получили бы тогда гораздо более возвышенные мысли о силе Евангелия и поняли и исповедали бы, что как раз их незрелые проповеди и речи о Евангелии проистекают по большей части из силы Закона, и что они, столь склонные на скорые обвинения других в действовании по своей воле
[171], в себе и в своих действиях поступают гораздо более своевольно, чем они думают. Разница между Законом и Евангелием заключается в том, из чего человек исходит в своих делах и словах, а не в этих делах или словах самих по себе.
